В воскресенье все трибуны гигантского Ледового дворца, выстроенного в Петербурге к чемпионату мира по хоккею, оказались заполнены. Пели Монтсеррат Кабалье и Николай Басков. С концерта — КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА.
Ледовое поле застелили ковролином и превратили в партер для VIP. В торце выстроили сцену — черные кулисы, уродливая белая беседка с колоннами, с флангов — беленькие медальоны с инициалами "МК" и "НБ". Девушки в розовых кринолинах, фланируя между рядами, продавали букеты. Все наводило на мысль о пышной провинциальной свадьбе. В том же ключе балагурил и конферансье Владимир Березин, с ходу пообещавший публике "мгновения восторженного состояния души" и в течение концерта неизменно величавший Кабалье великой певицей, Баскова — золотым голосом России, а дирижера Владимира Зиву и петербургский госоркестр мастерами высокого музыкального искусства.
Мастера высокого не блеснули, и публика с большой неохотой выслушала в исполнении оркестра Интермеццо из оперы Масканьи "Сельская честь". Столь же сурово отнеслась она и к веристским ариям Пуччини и Чилеа, с которых начала программу Монтсеррат Кабалье. Масштабная сцена Дездемоны из вердиевского "Отелло" с полифоническим оркестровым вступлением, речитативом по-итальянски, монотонной молитвой и прочими классическими излишествами и вовсе прошла на пределе вежливого внимания. Честно говоря, даже Баскову не сразу удалось "сорвать банк" слушательской любви. Арии из безвестных "Сида" Массне или "Майской ночи" Римского-Корсакова, присутствие которых в поп-программе можно объяснить разве что тем, что пятикурсник Гнесинки готовится к экзаменам, принимали если и не холодно, то настороженно.
Настоящая "встреча с прекрасным" началась только под занавес. Под мерное уханье ударной установки солист Большого наконец запел свой эксклюзивный репертуар --"Good by, my love, good by" (точнее, "Прощай любовь, прощай") и Адажио Альбинони, омоложенное бодрым темпом и оснащенное запредельной пошлости текстом (вроде "Прошлое безвозвратно, и нет пути обратно"). Любовь к Баскову понятна: пусть он образцово и даже классично представляет все провинциальные пороки русского вокала, зато он готов примирить потребности публики в изысканном с ее неспособностью и нежеланием переваривать это изысканное в чистом виде. С появлением Баскова — Леонардо ди Каприо в партии Ленского — был обретен рецепт упрощения. Он выходит в блескучем костюме — и все хлопают. Он приступом берет "ля" (то еще завоевание для тенора) — и все свистят. Он говорит: "Встанем перед великой певицей",— и огромный стадион встает, заходясь от восторга.
А великая певица составляет с ним странную пару. Во всеоружии благородного и истинно звездного обаяния — и с траченным временем сопрано. С восхитительной техникой — и усталым тембром. Поет в замедленных темпах, удобных, но малоэстетичных. Срывается, переходя с регистра на регистр. Под конец уже просто тихо напевает "снятым" голосом, благо микрофону все равно, что усиливать.
Слабость Кабалье органично вписалась в сюжет концерта Баскова. Именно такая партнерша — матерински благословляющая молодое дарование, сходя со сцены,— ему и нужна. Тут разыгрываются все фрейдистские карты. Он падает на колени, а она бросается ему на грудь (зрелище не для слабонервных). Она отказывается петь бис, а он ее умоляет, и вот уже звучит Brindisi из "Травиаты". Она кашляет, отвернувшись от микрофона (как настоящая Виолетта), а он голосит изо всей молодой мочи. Полтора месяца созерцая афиши на каждом питерском углу, мы думали о том, как же повезло юному русскому певцу выступить "на разогреве" в концерте мировой примадонны. Теперь ясно: герой дня — Басков, в лучах скороспелой славы которого Кабалье напоследок искупалась.