В московской галерее "Дом Нащокина" открылась выставка "Русский придворный портрет XVIII века — от Петра Великого до Павла I".
Грубая правда выставки заключается в том, что она устроена ввиду сложности достижения усадьбы "Кусково". Не то чтобы до Кусково было трудно доехать — вопрос сорока минут. Но для утонченных посетителей галереи Нащокина добраться до усадьбы Шереметевых, в XVIII веке числившейся подмосковной и отдаленной,— это такая головная боль, что проще привести им живопись в центр.
Но это слишком грубая правда. Бонтонный же характер нащокинских вернисажей построен на душевной тонкости и нюансах. Событие рождается буквально из ничего — но рождается. Перевозка много способствовала прославлению коллекции.
В самом "Кусково" портретная галерея Шереметевых кажется скорее украшением стен, а не коллекцией шедевров. Шереметевы коллекционировали не столько живопись, сколько тех, кто изображен,— императоров, сановников, вельмож. Коллекционирование велось в основном путем копирования неизвестными крепостными художниками известных портретов приглашенных ко двору иностранных живописцев. В советское время этой продукции уделялось большое внимание в силу социальной угнетенности мастеров копиистов. Их подробно анализировали. Подчеркивали сияние красок. Особое крестьянское целомудрие виделось в известной беспомощности перед женской анатомией (на месте декольтированных грудей мастера Шереметевых помещали довольно обобщенную мясистость). Как-то так само собой получалось, что копии много лучше оригиналов Ротари и Рослена.
В постсоветское время эта деятельность, типологически не отличающаяся от копирования лукичей по советским клубам, много утратила в смысле внимания к ней. И вот на стенах галереи Нащокина, специально убранных к такому случаю новыми драпировками, портреты заиграли как великое достояние отечества. Даже можно сказать — как образец для воспроизводства.
Выставка организована галереей совместно с Английским клубом. В данном случае спонсорство удивительно кстати, ибо перед нами духовное умонастроение, приятно близкое членам этой достойной организации. Нынешний Английский клуб является наследником Исторического, уничтоженного всепожирающей гидрой большевизма. Членами Исторического состояли Петр Яковлевич Чаадаев, Лев Николаевич Толстой, сам Павел Воинович Нащокин, в доме которого теперь галерея, и другие не менее величественные персоны.
Членами ныне состоят Владимир Иосифович Ресин, Александр Николаевич Починок, Владимир Борисович Рушайло и другие тоже величественные персоны. Но разница все же есть. Входят в клуб и Марк Анатольевич Захаров, Эльдар Александрович Рязанов, Виталий Товиевич Третьяков. То есть это свободное объединение достойных людей, в котором деятели, весьма заслуженные по линии духовного процветания отечества, бескорыстно слились в приязни к начальствующим вельможам.
Выставка же рисует уникальную в своей простоте и благородстве ситуацию. Изображены царствующие особы, их родственники, родственники их родственников, министры, генералы. Приятно что? Художникам, сохранившим для нас эти образы, и в голову не приходило изображать что-нибудь другое. Все свои помыслы, чаяния и умения ушедшие умельцы употребляли с единственной благонравной целью запечатлеть начальство.
И прямо душа радуется, до какой же степени они в этом преуспели. Начальство поражает тонкостью чувств и обходительностью манер. Все любезно улыбаются. В лицах заметна приятная полноватость, свидетельствующая о сердечном успокоении. Головы так, знаете, слегка склонены, будто смотрит на вас, например, Анна Леопольдовна, и нахваливает, какой вы интересный мужчина.
Портреты ласкают друг друга взглядами. Вот Захар Григорьевич Чернышев. В 1760 году отряд под его водительством взял Берлин. Вроде бы должен быть крутехонек, а какой приятный человек! А вот Никита Иванович Панин. Отряд, в котором он тоже занимал не последнее место, свернул голову Петру III. Нехорошо, конечно, но зато какой приятный человек! Петр III, кстати, висит напротив. И тоже очень приятный человек.
Не то чтобы в жизни эти люди были точно такими. История оставила нам о них довольно мрачные свидетельства. Но усилиями художников у Шереметевых они источают очарование. Есть в русском обиходе милейшая простота душевной дружбы сановников различных коллегий, выражающаяся в их обращении на ты, но по имени-отчеству. Будучи человеком нечиновным, при лицезрении оной дружбы испытываешь не вполне достойное желание заделаться племянником кого-нибудь из этих людей в рассуждении того, чтобы дела твои быстро пошли на лад. "Какие у тебя, братец, дела? — спросит воображаемый дядя.— Так тебе, дружочек, надо с Дмитрием Фотичем поговорить. Он мне кум, я тебя с ним сведу". На выставке в "Доме Нащокина" оказываешься в сердцевине этой нежной дружбы.
И как-то все одно к другому лепится. Английский клуб, тот клуб, этот клуб. Те вельможи, эти вельможи. Александр Николаевич, Юрий Михайлович, Владимир Иосифович — все есть, все то же самое. Только нет художников, искренних в своей любви к власти. Как этого не хватает власти! Какой бы она могла быть по-отечески душевной! Как этого не хватает нам! Мы бы могли восхищаться этими членами Английского клуба преданно и без насилия над собой.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН
Выставка открыта по адресу Воротниковский пер., 12