С 8 по 14 сентября
Событие теленедели — "Вкус черешни" Аббаса Киаростами (1997) (13 сентября, ТВЦ, 1.00 *****). Именно благодаря фильмам Киаростами на пресыщенной фестивальной сцене 1990-х наступил бум иранского кино, подернутого флером гонимости, который искусно аранжировался регулярными слухами о том, что аятоллы в последнюю минуту запретили показ того или иного фильма, или сердечным приступом режиссера прямо на каннских ступенях. Несомненная конъюнктурность не должна тем не менее заслонять высочайшие художественные достоинства иранцев, поголовно влюбленных в кинематограф. Очевидцы утверждают, что тегеранский или мешхедский брадобрей всенепременно заведет с вами беседу об Орсоне Уэллсе или Эрмлере. Дай бог, чтобы квазисредневековье в Иране продлилось как можно дольше (хотя само по себе представление о благотворности цензуры для творчества — невыносимая пошлость). Несведущие в цифровом видео и "долби" авторы благодаря относительной изоляции от внешнего мира смогут сохранить девственное, чувственное переживание движущихся картинок. И когда жюри во главе с "дикаркой" Изабель Аджани разделило в 1997-м каннское "золото" между двумя таинственными восточными душами — Киаростами и японцем Имамуро,— это было знаком возвращения к корням искусства, свободного от всех модных маний, комплексов и амбиций. Поскольку действие всех фильмов Киаростами происходит в пути, "Вкус черешни" можно назвать фильмом клаустрофобическим: камера ни на минуту не покидает утомленного жизнью интеллектуала, колесящего по пригородам Тегерана. Утомлен он не потому, что стар, болен или беден, отнюдь нет. На вопрос "почему?" (равно как и "кто он?") ответа мы так и не дождемся, да он и не важен: настолько убедительна его воля к смерти. Смысл происходящего доходит до зрителей не сразу: просто раскатывает томный мачо и уговаривает то молодого рабочего, то солдатика, то студента медресе помочь ему (за немалые деньги) в некоем ночном начинании. Некоторые коллеги, чересчур поспешно покинувшие каннский кинозал, до сих пор убеждены, что фильм повествует о тяжелой доле геев в тоталитарной стране. А герой всего лишь ищет добрую душу, согласную на рассвете кинуть несколько комьев земли в могилу, уже выкопанную им для себя на городской окраине. Но Киаростами не был бы великим режиссером, если бы его герой однозначно умер или столь же однозначно заново возлюбил жизнь. Вообще, нерв теленедели — изгнанничество, отрешенность, одиночество. Два удивительно совпавших в программе фильма демонстрируют два варианта культурного напряжения между Старым и Новым Светом, два варианта культурного бегства. "Романтичная англичанка" (1975) (9 сентября, ОРТ, 23.45 ****) снята великим, но недооцененным Джозефом Лоузи (1909-1984), автором знаменитых "Слуги" и "Господина Кляйна". Уроженец заштатного городка на Среднем Западе, он жил под знаком двух влияний — пуританского воспитания и яростной марксистской ангажированности (съездил в 1935 году в СССР, сотрудничал с Брехтом, на закате карьеры поставил "Убийство Троцкого" с Делоном--Меркадером). По этим двум причинам он, уже известный режиссер, отказался свидетельствовать перед комиссией сенатора Маккарти в 1952-м и выбрал добровольное изгнанничество в Европе, где и работал до конца жизни. И в Европе он проявил свою склонность к позолоченной гнили и интеллектуальному декадансу до такой степени, что порой кажется: Висконти отдыхает. В "Англичанке" удачливый писатель приглашает поселиться в своем доме — из вампирской страсти к свежей крови — молодого жиголо (Хельмут Бергер). Вся суть Лоузи проявляется в его собственных словах о том, что он хотел создать на экране "самый уродливый дом изо всех возможных". В отличие от Лоузи калифорниец Джеймс Айвори всю жизнь пытался — безуспешно — быть большим католиком, чем папа римский, то бишь большим европейцем, чем сами европейцы. Как правило, его европеизм сводится к мучительно-тщательному воспроизведению вещного мира викторианской эпохи, и прежде всего его любимого Генри Джеймса. "Джефферсон в Париже" (1995) (9 и 10 сентября, "Культура", 1.10 ***) не относится к числу его бесспорных удач, хотя и привлекателен для любителей неторопливого пудренного быта. Это ироническое упражнение на тему столкновения декадентского высшего света Франции кануна Великой революции и грубоватой новорожденной американской демократии, олицетворяемой первым послом США в Париже — будущим президентом Томасом Джефферсоном. Парадокс в том, что реакционная монархия оказывается гораздо человечнее рабовладельческой демократии: в игровой атмосфере Парижа Джефферсон уступает чарам рабыни-гувернантки. Очень мил эпизод, в котором маркизы забавляются в салонах с миниатюрной моделью гильотины, действие которой им объясняет сам изобретатель — доктор Гийотен.
Фильм австрийца Дани Леви "Я была на Марсе" (1991) (13 сентября, РТР, 0.35 ***) — рассказ о полячке в Нью-Йорке. С тем же успехом режиссер мог бы рассказывать об албанке в Париже, румынке в Будапеште или таджичке в Москве; все коллизии в общем предсказуемы, все проблемы одинаковы. От бесчисленных копий фильм Леви отличает то, что в главной роли — его подруга и одна из красивейших актрис Европы Мария Шредер.
Василий Пичул вошел в историю еще советского кино как автор "Маленькой Веры". Его фильм "Небо в алмазах" (1999) (10 сентября, РТР, 22.50 ****), как и два предыдущих фильма, на редкость не понравился критикам. Между тем именно Пичул как никто другой умеет передавать неприкаянность романтических героев-"идиотов" и их претензий-мечтаний в заросшем сорняками советском парадизе, от которого остались одни руины ВДНХ. "Небо в алмазах" имеет не меньшее, чем "Сибирский цирюльник", право представительствовать в мире за русское кино и русский характер.
Не пропустите также ретроспективу раннего и малоизвестного Пазолини на канале "Культура": "Аккатоне" (1961) (12 сентября, 8.40 и 22.10 ***), "Птицы большие и малые" (1965) (14 сентября, 8.40 и 22.10 ****) и "Медея" (1969) (13 сентября, 8.40 и 22.10 ****). Экзотична, но не устарела и "Битва на Неретве" (1969) Велько Булаича (12 и 13 сентября, "Культура", 12.40 ***) — яркий образец югославской партизанской суперпостановки, превосходящей фильмы Юрия Озерова по исступленной жестокости. Кажется, что она предвещает возрождение тех демонов, которые спустя четверть века зальют Балканы кровью и слезами.