Выставка фотография
В Центре фотографии имени братьев Люмьер на "Красном Октябре" открылась выставка Александра Китаева "Непостижимый Петербург". Искусство одного из лидеров петербургской школы фотографии впервые представлено в Москве так подробно. Это почти что ретроспектива: на выставке представлены работы середины 1980-х — середины 2000-х годов. Рассказывает АННА ТОЛСТОВА.
Александр Китаев — петербургский не то что патриот, а даже националист. То есть объектив его вроде бы не приклеился к одному лишь Петербургу: он снимал и на Афоне, и в Париже, и ню, и балет, и портрет в интерьере собственной мастерской, экспериментировал с фотограммой. Но китаевский портрет превращается в исследование той особой расы, которая известна как "петербургский тип", китаевский балет — мариинский, китаевские ню — чистая архитектура классических форм, да и в его Париже имеется нечто неуловимо петрополитанское. Однако на выставке в Центре имени братьев Люмьер собраны только те серии разных лет, главной темой которых стал петербургский ландшафт.
Долгие годы изучая этот ландшафт, Китаев начал интересоваться работой своих предшественников и постепенно сделался одним из самых компетентных историков петербургской фотографии, лучше которого вряд ли кто расскажет и напишет об Иване Бианки, Вильяме Каррике, Карле Булле и других дореволюционных светописцах. Эти невероятные познания о фотографии XIX века отразились в его искусстве двояко. С одной стороны, он нередко подражает старым мастерам в технике печати и тонировки, затягивая бромосеребряные отпечатки желтоватым тоном, так точно передающим атмосферу промозглости вечного петербургского демисезонья. А с другой стороны, никогда не пользуется видовыми точками и ракурсами, раз найденными первопроходцами и теперь растиражированными до тошноты в туристической изопродукции. И с презрением говорит, что в некоторых особо открыточных местах Петербурга, должно быть, есть в мостовой дырки от штатива.
Петербург Китаева — всегда неожиданный. И когда фотографу выпала удача, например, в еще почти что летнем Петергофе, с зеленью и бьющими фонтанами, вдруг повалил снег, а нимфы с покрытыми снежными мурашками спинами, ежась от холода, продолжали честно лить воду из своих кувшинов. И когда никаких удач не предвиделось и пришлось высоко задирать линию горизонта, чтобы Зимний дворец выглядел тонущим в невских водах ледоколом. В петербургском ландшафте, как известно, доминирует классическая горизонталь, но Китаев то выгнет ее дугой в объективе "рыбьего глаза", то взорвет нервными вертикалями маньеризма. Он часто снимает с крыш, так что ледоход на Мойке с нагромождением абстрактных пятен-льдин в раме набережных кажется картиной в духе Никола де Сталя, по рождению тоже, кстати, петербуржца. Любит острые достоевские углы, как в самом устье Садовой улицы — неподалеку от его мастерской.
Петербург Китаева — обычно не парадный и не достопримечательный: Коломна, заповедник девятнадцативекового захолустья, где хвосты Фонтанки и Мойки связываются Крюковым каналом. Район со своим мизерабельным населением, теряющимся в подворотнях, выводящим поутру собак и неловко скачущим через неистребимые лужи. И юбилейный марафет, спешно наведенный по случаю 300-летия, оказывается для фотографа прекрасным поводом поиронизировать над непобедимостью петербургской разрухи в сериях "Ежедневник маргинала" (2003) и "299 лет Петербургу" (2002). Последняя была сделана в самый разгар предпраздничного аврала, когда все образцово-показательные фасады были упрятаны за строительные леса и зашитые в пластик Гостиный Двор и дом Зингера походили не то на шедевры конструктивизма, не то на объекты художника Кристо. Неказистые коломенские обитатели, люди, голуби и собаки, сливаются с пейзажем, но оставляют в нем следы: скажем, вязь отпечатков птичьих лапок на льду — Китаев очень внимателен к городской фактуре. Впрочем, на фоне такого пейзажа полноправными жителями могут выступить разве что статуи Петергофа и Летнего сада, где Венеры, будто живые, рассыпают по плечам мокрые волосы, а Зефиры надувают щеки. Но и в этой окраинной повседневности проступают старые петербургские мифы, и "Брандмауэр" с пиранезианским нагромождением труб, эркеров и стен напомнит о римских форумах.
Все это на первый взгляд искусство ради искусства. Между тем в названии серии "Непостижимый город", давшей имя всей выставке, узнается искаженная блоковская цитата, которая успела обрасти дополнительными смыслами. Под таким заголовком вышел на закате перестройки сборник ранних сочинений Николая Анциферова, главного петербургского краеведа и главного героя "дела краеведов", вследствие которого ученый-историк был отправлен строить Беломорско-Балтийский канал. Так сложилось, что петербургское краеведение всегда было в оппозиции власти — что в 1920-х, что сейчас, когда мешает застраивать исторический центр инвестиционно привлекательными новоделами. И петербургская фотография, а это фотография Петербурга по преимуществу, не забывала об этом. И в 1970-е, когда снимала "великий город с областной судьбой" вопреки канонам брежневского оптимизма. И в 2000-е, в эпоху планомерного сноса исторического центра, когда любой кадр может стать уликой. В фотографиях Александра Китаева чувствуется, что петербургский ландшафт, поглощающий своих маргинальных насельников, исполняется духом сопротивления. И похоже, что высокая недобрая Нева на одном снимке 2005 года ждет не дождется "Авроры".