В российский прокат вышел фильм по сценарию Евгения Гришковца "Сатисфакция". Произведение возвращает нас к забытому вопросу: есть ли душа у бизнесмена?
Легенда, пересказываемая в киношных кругах, гласит: сибирские бизнесмены собрали некую сумму и пришли к Гришковцу: "Евгений, сделайте, наконец, фильм о людях бизнеса — глубокий, честный, настоящий!" Даже если эта легенда справедлива хотя бы отчасти, "Сатисфакция" ничуть не напоминает заказуху (за исключением небольшой рекламы водки "Байкал"). Другое дело, что, по мнению той же кинотусовки, это нисколько не напоминает и фильм, а скорее, "видеокнигу". Но в данном случае даже неважно, как это называется.
Фильм этот действительно есть сплошная условность: ты ни секунды не веришь в то, что такие бизнесмены в России существуют (дело происходит в Иркутске) и что такие обстоятельства возможны. Но именно этим — абсолютной условностью, нереальностью происходящего — фильм и интересен.
Местный олигарх-строитель (Евгений Гришковец) без раздумий бьет по морде уличенного в воровстве прораба, и он же бросается спасать собачку, которая случайно оказалась между двух потоков автомобилей на оживленной трассе. Собачка, вдобавок ко всей искусственности ситуации, еще и увешана медалями. Зачем, почему, как она, такая пушистая и упакованная, оказалась здесь — это авторов фильма волнует меньше всего. В авторах (режиссер фильма — Анна Матисон) привлекает именно вера в спасительную силу искусства — само вытянет! — и с этим чувством они смело бросаются в пасть кинематографа. Олигарх не успевает к собачке на какие-то доли секунды — ее художественно размажет по проезжей части лихая иномарка. С болью глядя на эти куски шерсти, олигарх наберет по мобильному знакомого: "Запиши номер. Постарайся сделать так, чтобы этот человек больше никогда не смог ездить" (по нашей родной земле, хочется добавить). Что для нас, зрителей, тут важно? Что авторы спешат показать нам удивительный и такой знакомый характер, в котором уживается сентиментальная жалость к животным и обычное зверство по отношению к человеку.
Но это была затравка: главное и дальнейшее будет происходить в местном ресторане, похожем на "Плакучую иву" из "Бриллиантовой руки": в течение следующего часа в кадре будут только двое: Дима и Саша. Саша и Дима.
Их диалоги, в свою очередь, напоминают этюды в какой-нибудь самодеятельной американской студии, где обучают актерскому мастерству,— настолько они выглядят стерильно и условно, в любой момент можно сказать: "Стоп, на сегодня хватит". Суть коротко: младший деловой партнер героя (Денис Бургазлиев) затеял интрижку с женой олигарха. Эта история представляется еще более фантастичной, чем обнаружение собаки-медалиста на дороге, если учесть, что младший партнер, как мы узнаем,— типичный отличник капиталистического труда, учился в Лондоне, к 35 годам ни семьи, ни детей, только карьера. Стал бы такой человек заводить интрижку с женой работодателя (а в суровых условиях сибирского бизнеса — и жизнедателя) — этот риторический вопрос мы оставим за кадром. "Вот фотографии, где ты с моей женой; вот распечатки ваших телефонных звонков друг другу". Олигарх мог бы избить партнера до полусмерти или закатать по пояс в цемент, но он не станет этого делать (и немодно, и неэффективно). "Я предлагаю дуэль: мы будем пить до тех пор, пока кто-то из нас не вырубится: если ты, то завтра собираешь вещи и уезжаешь из города навсегда". В этом и заключается сатисфакция.
Здесь чувствуется некое книжное благородство, что-то флибустьерское — как и в выборе "оружия". Но это еще не все. Олигарх начертал на бумажке список тем: дружба, верность, дети, первые деньги... Об этом, по условиям дуэли, им предстоит говорить, чтобы время не прошло впустую. Для чего Гришковцу нужна была вся эта сложная конструкция? А вот для чего, понимаешь вскоре: чтобы оправдать конфликт поколений между условно 30- и 45-летними.
Вот, говорит олигарх, а ты знаешь, что такое ощущать запах своего ребенка? Мужчина должен жить ради других. Именно это делает его жизнь осмысленной.
Ключевое слово тут — "должен": герой Гришковца противопоставляет расхлябанности молодых свои "традиционные ценности" — честность, надежность, любовь и вот это "должен". Однако — надо отдать должное Гришковцу-драматургу — оппонент убедительно побивает "вечные" аргументы одним ленивым "А почему должен? А кто сказал, что я это должен?" Еще примерно через полчаса он уснет, не желая продолжать игру. На одном полюсе тут — традиционный "старый" мир, с его детьми, женами, пирогами-утюгами и фразами "друг бывает только один"; с другой — новая беспринципность: карьеризм и нарциссизм, легкое скольжение по жизни и отсутствие каких бы то ни было моральных норм. Но это инфантильное существование, как выяснится потом, человеколюбивее и честнее по отношению к другим, чем "традиционное", когда в соответствии с идеалами юности человек превращает жизнь жен, детей и друзей в ад. В любом случае сибирские бизнесмены могут быть довольны — на экране сложный, ошибающийся и жестокий, но настоящий мужик, "как в старых фильмах". Но как это сочетается с кинематографом?
...Ощущение, что текст существует тут сам по себе — местами даже отличный текст! — а герои, произносящие это, сами по себе. А просто текст еще нужно сыграть, а с этим у нас проблемы.
Когда олигарх предлагает поговорить о мороженом или о первых деньгах, возникает ощущение, что это Гришковец пародирует самого себя: ведь это его любимый драматургический прием. Например, как в пьесе "Записки русского путешественника", когда брался подстаканник или соль в спичечном коробке и за ними, как принято говорить, оживала история. На самом деле Гришковец относится к тому типу авторов, которые всю жизнь пишут один и тот же текст. В последние годы в романах "Рубашка" и "Асфальт", а также в рассказах Гришковец исследует сознание богатого русского, представителя среднего класса — об этом же была и пьеса "Дом" на сцене "Школы современной пьесы". Уникальность метода Гришковца в том, что он соединил соцреалистическую (производственную) форму с "новой искренностью". От этого у зрителя-читателя-слушателя возникает ощущение дежавю: он как будто все это уже где-то читал-слышал-видел, но поскольку эти монологи теперь произносятся от лица буржуинов, это вводит в транс и заставляет завороженно досматривать до конца. "Бизнесмен переживает душевный срыв",— написано в пресс-релизе фильма, и ловишь себя на мысли, что само понятие "душевный срыв" давно ушло из обиходной речи. Двигателем сюжета во всех перечисленных вещах Гришковца является именно "душевный срыв героя"; при этом его герои сознательно созданы словно из грубого, цельного куска дерева, напоминая буратин и мальвин, отчего возникает нестыковка: ведь душевное расстройство может испытывать только человек со сложной организацией. Но сама постановка вопроса — есть ли у бизнесмена и, шире, у современного человека душа — нам очень привычна и приятна. С этим странным, болезненным чувством узнавания ты и воспринимаешь произведения Гришковца: это нельзя назвать удовольствием или разочарованием, здесь какая-то другая, условная игра в условное удовольствие. Гришковец, может сам того не желая, ищет новую мораль и новый идеал человека ХХI века. Найти в "новом" человеке "хорошее" и "вечное" — не в этом ли и заключается главное достоинство Гришковца?
Один из лучших моментов фильма — когда герои уже порядочно напились и еле ходят и тут включается диск с музыкой Верди. И камера, как писали советские киноведы, направляется на кухню ресторана, где несчастные повара и официанты, оставшиеся в ночную смену из-за двоих бухающих идиотов, уже уснули и на лицах у них ничего не застыло, кроме крайней усталости. Молчание и музыка, и спящие представители сферы услуг. Почему-то в этот момент окончательно все и понимаешь про себя и свое поколение.