30 июня градостроительный совет Москвы утвердил план реконструкции Петровского замка, предполагающий размещение в нем Центра приемов московской мэрии. Аргументы против реконструкции, высказанные нами в предыдущем номере "Власти", оказались для совета неубедительными. А автору проекта реконструкции Алексею Куренному они показались и вовсе возмутительными. О чем он и заявил нашему корреспонденту Григорию Ревзину.
— Ваша статья, уважаемый Григорий, мягко говоря, не соответствует истине.
— Вы хотите сказать, что не нарушали указ президента о передаче памятника в собственность московских властей и закон об охране памятников?
— Если бы все было так, как вы написали, никто бы в жизни этого проекта не согласовал. Более того, я бы, как главный архитектор Государственного управления по охране памятников, его не согласовал.
— Вы хотите сказать, что устройство в Петровском замке гостиницы класса "де люкс", принадлежащей московской мэрии,— это вранье?
— Вот именно. Там не будет гостиницы класса "де люкс". Там будет Центр приемов мэрии, предполагающий временное проживание высоких гостей.
— Не вижу разницы.
— Вы не видите, поскольку не профессионал. А я, между прочим, положил огромное — вы просто себе не представляете какое — количество сил для того, чтобы программа комплекса была скорректирована. Потому что, когда мы получили программу комплекса гостиниц "де люкс", которая замышлялась здесь первоначально, я понял, что она просто не влезает в этот комплекс. Я думаю, что вы, даже не будучи профессионалом, должны представлять себе, чего стоит убедить заказчика, что его замысел не вполне реализуем не из-за того, что у него средств не хватает, а из-за того, что нарушается закон. Тем более такого заказчика, как правительство Москвы.
— Тем не менее нарушение указа президента налицо. В нем говорится о "реставрации и консервации памятника", а ваш проект предполагает его реконструкцию и создание, хорошо, не гостиницы "де люкс", но комплекса, который будет использоваться как гостиница.
— Указ президента предусматривает "использование комплекса как памятника федерального значения". Это его статус, а не его функция. Это означает, что президент оставляет вопрос о функции на усмотрение московского правительства. Здание — это не памятник Петру I, оно не может просто стоять и быть памятником. Оно должно как-то использоваться.
И я хочу подчеркнуть, что та функция, которая сегодня предлагается проектом, максимально близка той, которая была у памятника изначально. Это императорский путевой, подчеркиваю, путевой дворец. Здесь именно временно останавливались персоны высшего ранга. Так что я рассматриваю наш проект не как способ нанесения памятнику ущерба, как следует из вашей статьи, а как способ возвращения ему первоначальной функции.
— При всем при этом реставрация и реконструкция — принципиально разные вещи. И не мне, как вы выражаетесь, непрофессионалу, вам, профессионалу, это объяснять.
— Знаете, почему я обижен на вашу статью? Потому что именно эта проблема — как выйти из противоречия между указом президента, предусматривающим "реставрацию и консервацию", и постановлением правительства Москвы, предусматривающим "реконструкцию"? — и была нашей главной творческой проблемой на протяжении года, пока мы работали над проектом.
— Довольно бюрократическая творческая проблема.
— А вы думаете, современный архитектор — это тот, кто единым росчерком гениального пера создает, так сказать, чистую красоту? Искусство архитектора — это и есть разрешение такого рода проблем. И если вы знаете ситуацию с реставрацией памятников в сегодняшней Москве, с Гостиным двором например, то должны понимать, о чем я говорю.
— То есть?
— Есть то, что этот проект прошел все необходимые согласования. Мы прошли девять архитектурных советов, и на каждом программа реконструкции корректировалась в сторону максимального соответствия принципам реставрации. Сегодня дворец реставрируется, реконструктивные вмешательства в него минимальны. Новый объем строится на заднем, по сути, хозяйственном дворе. И я думаю, именно этот цивилизованный путь — все возможные советы, все самые уважаемые эксперты — обеспечил то, что этот проект прошел градостроительный совет.
— Я все равно не понимаю, почему на заднем дворе строится новый полуподземный комплекс. Причем это сегодня задний двор. А первоначально, по проекту Казакова...
— Вы думаете, я этого не знаю, да? Да, первоначально дворец должен был выходить задним двором на новую трассу Петербургского шоссе и был парадным двором. Но, знаете, это вот шоссе как-то не построили. Еще в XVIII веке, при Екатерине, не построили. И все два столетия существования памятника он являлся задним хозяйственным двором. Есть сведения о том, что здесь должен был быть построен конюшенный комплекс. При Николае II, когда здание было передано под военный госпиталь, здесь появилась хозяйственная постройка, которая потом вошла в состав комплекса советского времени. Хозблок, который полностью уничтожал ансамбль двора и который мы снесли. Снесли, то есть, по сути, если не восстановили первоначальный замысел, то к нему приблизились. Тот полуподземный комплекс, который здесь проектируется, гораздо больше соответствует парадному значению двора.
— Ну и почему его нельзя сделать или полностью подземным, или вообще вынести в сторону стадиона "Динамо"?
— Вы думаете, если вам, журналисту, это в голову приходит, то мне — нет? Приходит. И всем членам совета — тоже. Мы прорабатывали такие варианты. Если сделать комплекс полностью подземным, тогда нужно куда-то выводить вентиляционные шахты, коммуникации. Прятать их в исторические башни — значит портить башни. Пусть просто торчат над ровной остекленной поверхностью? Архитектурно — это бред. А в сторону "Динамо" — это значит вырубать существующий парк. Это еще вопрос, что лучше с точки зрения охраны памятников — уничтожать советскую бытовую постройку или вырубать старый парк. Вы же первые, журналисты, поднимете такой крик, что мало не покажется.
И потом, есть русская традиция — на задних хозяйственных дворах строятся хозпостройки. А сегодня, несмотря на исторический замысел, это функционально задний двор, и с этим вы спорить не можете. Значит, его все равно со временем застроят. Ведь для того, чтобы комплекс нормально функционировал, ему необходимы инженерные сооружения, трансформаторные подстанции, распределительные узлы, которые в памятник не впихнешь. Так, может, тогда не стоит рубить старый парк?
— А где гарантия того, что ваш такой цивилизованный, замечательный, согласованный всеми проект потом будут именно так и реализовывать? А не воспользуются им как разрешением на строительство, чтобы строить все, что душе угодно?
— Гарантий нет. Как архитектор, я отвечаю именно, как вы выразились, за цивилизованный, замечательный, всеми согласованный проект. Я не могу стопроцентно гарантировать, что он будет исполнен один к одному и в соответствии с идеологией проекта. Но я приложу к этому все усилия. И сегодня на моей стороне все эти пройденные нами советы, весь аппарат Москомархитектуры, все, с кем я проект согласовывал. Это не гарантия, но серьезные основания для уверенности в реализации проекта.