На родине Моцарта в австрийском городе Зальцбурге продолжается оперный фестиваль. Восемь полноценных постановок плюс четыре оперы в концертном исполнении — такова программа, посвященная теме "Античность и любовь". Из Зальцбурга — ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
Публике, приезжающей в Зальцбург, как правило, на одну-две оперы, до общей фестивальной темы особого дела нет. Те, кому за пятьдесят, идут на вагнеровских "Тристана и Изольду", а те, кто помоложе, слушают "L`amour de loin" ("Любовь издалека") 48-летней Кайи Саарьяхо. Умиротворенными выходят и те и другие, и мало кто согласится, что в одном случае имеет дело с эрзац-постановкой, а в другом — с современным оперным эксклюзивом.
Однако после громкого скандала, разразившегося полгода назад между зальцбургским худруком Жераром Мортье и сторонниками ультраправой коалиции доктора Хайдера, нынешний фестиваль производит далекое от умиротворенности впечатление. Какая любовь, если в священные фестивальные дни местные газеты ввязывают бельгийца Мортье в дискуссии, а административные власти города требуют у него отчета о расходовании бюджетных средств?
Денежные дела в этом году идут не блестяще. Днем улицы Зальцбурга непривычно пусты. Перед вечерним представлением сейчас можно купить билеты на что угодно — хоть на "Дон Жуана" с Рене Флеминг, а хоть и на Пьера Булеза с Лондонским симфоническим. Вне конкуренции шел только Гергиев с мариинской "Пиковой дамой", вернее, Пласидо Доминго, который пел у Гергиева партию Германа.
"Тристан и Изольда" Вагнера на таком фоне — как музей. Обширный, холодный и неживой. С 1933 года, когда "Тристаном" в Зальцбурге дирижировал Бруно Вальтер, это оказалось первой полнометражной вагнеровской премьерой. Четыре часа музыки, два антракта и мучения заходящихся в зевоте зрителей. Единственной радостью мумифицированного режиссером Карлом Михаэлем Грюбером спектакля стала дивная Вальтрауд Майер, чей голос (плюс хрупкая фигура) сорвал аплодисменты в пику вяло звучащему оркестру Венской филармонии с Лорином Маазелем и пассивно-томному вагнеровскому тенору Джону Фредрику Томасу.
Совершенно очевидно, что фатальный средневековый сюжет, окрашенный интригующими подробностями реальных вагнеровских love story, прошел по обочине оперной моды. Вместо того чтобы придумывать что-то специальное, оперу посадили на корабельный каркас, нарисовали два картонных дерева и кирпичную кладку с проломом посередине. Исполнители продемонстрировали неравенство своих вокальных категорий и с честью удалились.
Вместо Вагнера фестивальной сенсацией стала финская парижанка Кайя Саарьяхо. Ее "Любовь издалека" оказалась уникальным произведением, совместившим дамский интеллект (сюжет про влюбленного трубадура) с технологической хваткой композиторши-феминистки, владеющей не только симфоническим, но и электронным музыкальным письмом. Равноценными участниками постановочного комплекта стали американский режиссер Петер Селларс, эпатажно заключивший певцов в люминесцентно-проволочные башни, специализирующийся на редкостных партитурах дирижер Кент Нагано и всего три певца — Дайян Крофт, Дон Апшоу и Дагмар Печкова.
Трех исполнителей отделяло друг от друга огромное водное пространство — 30 000 литров воды, по которой на лодке и пешим ходом двигались к недостижимому европейский принц-трубадур и восточная принцесса-медиум. Словно комментатор в античной драме, "Арнольд Шенберг хор" пополнял звучание стройными эзотерическими стонами. Слитная комбинация чувственности и статики подавляла водные аттракционы, ясно доказывая простую истину. Кроме красивого, как сон, зрелища и упоительных звуков у современной оперы есть то, в чем последний Зальцбург ХХ века решил отказать и Моцарту и Вагнеру.