премьера / балет
В Национальной опере представили балет "Властелин Борисфена" на музыку Евгения Станковича — заключительную часть триптиха об истории Киевской Руси, начатого "Ольгой" и "Викингами", по завершении которого композитор обещал "перебраться в наше время". В исторических коллизиях V века, описанных языком классического танца, разбиралась ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Евгений Станкович — бесспорный классик, и премьера его нового балета обязательно стала бы событием. Но в случае с "Властелином Борисфена" дополнительное внимание обеспечили имена либреттистов: в их списке наряду с корифеем жанра Василием Туркевичем — бывший министр Кабинета министров Анатолий Толстоухов и президент благотворительного фонда "Схид--Захид: разом", народный депутат Владимир Зубанов (Партия регионов). Последний инициировал проект "Украина: история великого народа", в рамках которого "Властелин Борисфена" создавался и, как мечтают авторы, будет показан в Париже, Праге, Нью-Йорке и других достойных столицах.
Отрывки из этого произведения, сначала именовавшегося "Легендой о князе Кие", можно было услышать в исполнении оркестра Национальной филармонии под управлением Николая Дядюры. К премьере спектакля изменились и название, и дирижер (им стал худрук Муниципальной оперы Алексей Баклан). Партитуру перекраивали несколько раз (танцорам четырежды меняли рабочую фонограмму), а в либретто добавили два обязательных, по мнению господина Зубанова, элемента любого произведения искусства — конфликт и духовность.
На допремьерной пресс-конференции создатели спектакля дружно именовали свое детище "продукцией", а то и "экспортным продуктом". Во всяком случае сюжет постарались сделать максимально интернациональным: два действия почти двухчасового "Властелина..." вместили события 450-451-х годов — сговор гуннов со славянами и совместный поход на Рим, разочарование Кия в диких нравах союзников (сами славяне, по утверждению Владимира Зубанова, "не римляне, но и не варвары"), возвращение войска домой, изгнание кочевников и патетический финал с княжеским видением о светлом будущем своей столицы.
Несуразность либретто, конечно, впечатляет, но, если отвлечься от политико-исторических спекуляций, можно увидеть отличный спектакль — живой, увлекательный и убедительный. Станкович здесь снова выступает мастером детализированного симфонического письма (даже лирика у него посажена на галопирующие ударные).
Хореографическое решение худрука балета Национальной оперы Виктора Яременко выглядит логичным и потому легко читаемым. Так, массовка (особенно в первых сценах) является отражением солистов, боевые учения под предводительством Кия (Ян Ваня) фактически списаны со знаменитого "Танца с копьями" Ансамбля имени Вирского, а дикие гунны — скрюченные и сгорбленные — способны, конечно, только на "обезьяний" танец, характеризующий их как существ, зависших на полпути от четвероногих к двуногим.
Радует во "Властелине Борисфена" и насыщенность сюжета — действие на месте не стоит. Сцена братания славян с гуннами плавно переходит в "фуршет", в котором находится место и соло Елены Филипьевой (Зореслава), и пьяной драке. Сцены жертвоприношения с чучелами быков в натуральную величину, громом и молниями, раскалывающими статую Перуна, сменяются томными хороводами римлянок и вторжением кочевников, выскакивающих из чучел каких-то чудищ-юдищ (это, надо думать, наш славянский ответ троянскому коню).
Есть даже кинематографический момент в технике параллельного монтажа: на чужбине Кию привиделась дражайшая Зореслава, а влюбленной в него Октавии (Екатерина Кухар) — убитый гунном Ирнеком (Максим Мотков) жених Филицио (Александр Стоянов), и по этому поводу дуэты, получив в свое распоряжение по полсцены, исполняют двойное па-де-де.
Танцоров вообще загрузили по максимуму. Так, например, у солистов есть как минимум по одному кругу жете с букетом изобретательных поддержек. Правда, поддержки эти выявляют и некоторые слабые места молодых танцовщиков — так, Александр Стоянов, показавший отличную технику в соло, в парном танце едва не уронил Екатерину Кухар.
Внимания заслуживают и декорации, созданные известным реконструктором предметов домонгольского периода, художником-иллюстратором Алексеем Чебыкиным вместе с мастером церковной живописи Александром Цугоркой (это их первая работа для театра). Декорации будто сотканы из стилизованных вензелей, абрисов старинных географических карт и прочей наполненной глубоким символизмом графики; из них под аккомпанемент хорового пения без слов, напоминающего "Кармину Бурану" Орфа, в финале вырисовывается мечта Кия и наше светлое прошлое — Софийский собор.