18 августа исполнилось 250 лет Антонио Сальери. Этот музыкант умер в 1825 году и с тех пор успел превратиться в одного из важнейших героев, а точнее — антигероев европейской культурной мифологии. Сальери все знают, в то же время почти ничего не зная о нем. К сожалению, он был неплохим человеком, считает обозреватель Ъ КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА.
Уроженец Неаполя Антонио Сальери всю сознательную жизнь провел в Вене. Он во всех отношениях — фигура, принадлежащая австрийской музыке. Сальери был шестью годами старше Моцарта, а умер на два года раньше Бетховена. Глюк считал его своим преемником. "В гроб сходя", европейски признанный музыкальный ментор Сальери успел благословить не только Бетховена, которому давал уроки композиции, но также и юного Шуберта и маленького Листа.
Карьера Сальери была безупречна. Самые высокие посты, доступные музыканту, он занимал в течение пяти десятилетий — с 1774-го по 1824 год. Был не только придворным капельмейстером, но и придворным композитором. Оперные партитуры, которые одну за другой писал трудолюбивый Сальери, ставились в императорском театре и имели громкий успех в Париже, в то время как фри-ланс Моцарт пристраивал свои шедевры — "Свадьбу Фигаро", "Так поступают все", "Дон Жуана", "Волшебную флейту" в операх рангом явно ниже. Известно, что в последние годы жизни Моцарта Сальери щедро оказывал ему протекцию: продвигал на должность придворного камермузикера и ратовал за заказы. После смерти Моцарта Сальери отзывался о нем с неизменным восхищением — примерно так же, как у Пушкина, только без скрежета зубовного. Пока был в здравом рассудке. В последний год жизни ревность к славе Моцарта и басня об отравлении стали навязчивыми идеями его бреда. Сальери навещали ученики, которые все это слушали и пересказывали друзьям, тому же Бетховену. По Вене поползли слухи. Зерно упало в благодатную почву.
На дворе уже стоял романтизм. Убийство из творческой ревности он оприходовал с такой же охотой, как и другие моцартовские наработки вроде истории про "черного человека", заказавшего реквием (в действительности — склонного к плагиату богатого графомана, а вовсе не посланца адских сил). Благодаря Сальери жизнь Моцарта приобрела законченный сюжет. Ранние сполохи гения. Воинственная независимость свободного смелого дара (со скандалом уволился со службы у архиепископа). Бедность. Всенародная слава ("Из Моцарта нам что-нибудь..."). Снова бедность. Бог (мессы) и бес (оперы про любовь). Гонения (в придворной опере не ставят). Могущественные враги (сам император дерзкого Моцарта недолюбливает). Да Сальери со своим злодейским убийством, усилившим неизбежный душераздирающий финал — раннюю смерть.
"Что касается принцессы Вюртенбергской и меня, все уже кончено. Император мне все испортил, потому что для него существует один только Сальери и никого больше. Эрцгерцог Максимилиан порекомендовал ей меня. Она ответила ему, что если бы это зависело только от нее, то она никогда не взяла бы никого другого. Но император присоветовал ей Сальери. Из-за вокала. И ей, мол, очень жаль",— писал Моцарт своему отцу 15 декабря 1781 года. Зависть к Сальери налицо.
Фрагмент письма взят из первого русского издания моцартовской эпистолярии, только что выпущенного издательством "Аграф". Жаль, что сборник так бездарно и "не по чину" оформлен. Он относится к серии "Волшебная флейта", патронируемой оперным критиком Алексеем Париным, известным, в частности, искренней неприязнью к научному музыкознанию. Оно и видно. Сборник поражает какой-то необъяснимой импровизационностью. Переведены выбранные чуть ли не наугад "Избранные письма", выпущенные в Штутгарте в 1997 году. Комментарий дан по минимуму и в основном относится к нюансам перевода, так как и лексика, и орфография Моцарта "проблематичны". Это не источник, а чтение. Но хотя бы не чтиво, пусть книгу и компрометирует подзаголовок "Исповедь звезды".
Особенно обидно, что под таким пресным соусом подается превосходный русский текст, над которым трудилась большая бригада переводчиков и редакторов. В письмах не так много автокомментариев к моцартовской музыке (лишь к обстоятельствам сочинения), но все ослепительные контрасты, что в ней слышны, поражают и здесь. Смолоду — высокий стиль почтительных и серьезных писем к отцу, в иные моменты почти трагичных; нежная лирика посланий к жене; галантное остроумие писем покровителям-аристократам и, наконец, раблезианский гротеск знаменитых девяти писем к кузине. "Mademoiselle ma tres chere Cousine! Возможно, вы подумали или даже считаете, что я уже скончался! Я помер! Или издох? Но нет! Не думайте так, прошу вас, потому как подумать и посрать вещи очень разные. Как бы я мог так чудесно писать, если бы я был мертв?". Рядом с нехитрыми анально-фекальными шуточками — совсем другие тексты. Узнав о болезни отца, Моцарт пишет ему: "Я твердо надеюсь на лучшее, хотя взял себе в привычку всегда во всем допускать самое худшее, поскольку смерть (строго говоря) есть подлинная конечная цель нашей жизни. За последние два года я так близко познакомился с этим подлинным и лучшим другом человека, что образ смерти для меня не только не заключает в себе ничего пугающего, но, напротив, дает немало успокоения и утешения! И я благодарю бога за то, что он даровал мне счастье (Вы меня понимаете) понять смерть как источник нашего подлинного блаженства. Я никогда не ложусь в постель, не подумав при этом, что (хоть я и молод) уже не увижу нового дня. Но при этом никто из моих знакомых не сможет сказать, что я угрюм и печален. За это блаженство я всякий день благодарю Творца и от души желаю этого блаженства каждому из моих ближних". В некоторых беглых строках кажется, что Моцарт живет сегодня и, как и мы, споро строчит e-mail`ы.
Источники о Сальери выстраиваются в цепочку опровержений и отрицаний. Характерно название монографии о композиторе Фолькмара Браунбейренса: "Подлинная история Антонио Сальери". Сегодняшняя слава Сальери — образец успешной демифологизации. Которая вовсе не мешает дальнейшему бытованию мифа. Никто не станет спорить с тем, что и Пушкин преувеличил, и автор пьесы "Амадеус" Петер Шеффер заодно с экранизировавшим ее Милошем Форманом тоже. Что Сальери Моцарту яд в вино не сыпал да и вообще вряд ли расценивал творчество гениального младшего собрата как озарение божественным даром головы безумца. Но это мало что меняет. Так как Сальери демифологизации подлежит, а Моцарт (и это подтверждают изданные "Аграфом" письма) — нет.
"Злой негений" — неотъемлемая часть моцартовского мифа, слишком прочного и обоснованного, чтобы что-либо в нем менять. В пьесе и в знаменитом формановском фильме Сальери един в трех лицах. Он и источающий злобную зависть бездарь, и "черный человек", олицетворяющий смертоносную мистику, и, как ни странно, восхищенный коллега, который записывает за умирающим последние строчки "Реквиема". Здесь кино-Сальери заменяет прозаического секретаря Зюсмайера (перу которого, кстати, принадлежит пугающе большая часть самого знаменитого моцартовского шедевра). Этот Сальери Моцарту — и суровая жизнь, и роковая судьба, и благодарные потомки.
Последнее время музыку Сальери играют все чаще — и не только стравляя его в драматическом поединке с заведомым победителем Моцартом. Волна интереса к старинной музыке требует все новых текстов, не освоенных академическим мейнстримом. Музыка Сальери относится к их числу — настоящий XVIII век, парадный венский классицизм. Материал неизвестный, но автор раскрученный. Спасибо Моцарту-страдальцу. И его гению, обессмертившему ту стилевую эпоху, которой Сальери принадлежит.