Пятнадцать лет назад Рудольф Нуреев стал художественным руководителем балетной труппы Парижской оперы. Четыре года его правления французы считают "золотым веком" своего балета. О "русских сезонах" Grand Opera корреспонденту Ъ ЛИДИИ Ъ-ШАМИНОЙ рассказал бывший танцовщик Парижской оперы МИШЕЛЬ ПАСТЕРНАК.
Для Нуреева в Опере поначалу были созданы великолепные условия. Его будущие реформы отчасти были подготовлены стараниями Раймона Фрокетти: этот выдающийся танцовщик и педагог прошел стажировку в Кировском театре, откуда привез новые представления о мужском танце, увлечение живостью корпуса и мягкостью рук, свойственными русской школе. С приходом Нуреева русский дух восторжествовал окончательно, тем более что в труппе к тому времени было десять русских танцовщиков, пусть и парижан по рождению. Между собой мы называли его Царицей, подразумевая нетрадиционную сексуальную ориентацию и властность, свойственную русским правителям.
Он был настоящий аристократ духа и редкий репетитор: умел дать не только технический совет, но и показать, как вести себя на сцене в любой партии — стиль его импровизаций был неподражаем. Однажды прима репетировала партию Китри — вариацию с тореадорами. Дело шло довольно вяло. Вдруг со словами "ну ты, колода!" Нуреев выхватил у балерины веер и показал, как надо заводить мужчин. Труппа замерла — чтобы взорваться аплодисментами. Нуреев был очень придирчив: превыше всего ценил чистоту позиций, повторяя, что если нет чистой "пятой", то это не звезда. Он никогда не смотрел на ранги — только на ноги, мог сделать резкое замечание любой этуали. Нуреев был очень музыкален. Балерина Моник Ружье, которая всегда норовила навертеть побольше туров в финале па-де-де, нарвалась на его язвительное: "Мадам, вы же не штопор. Музыка требует три пируэта, а не десять". Этуаль вспыхнула, но вынуждена была подчиниться.
Французы — страшные консерваторы, их представления о театральной иерархической лестнице святы. В Парижской опере рядовой танцовщик не смел мечтать о партии Принца. Нуреев же, придя в класс кордебалета, мог любого поманить пальцем и спросить, знает ли тот ведущую партию. Счастливчик не успевал пролепетать "oui, monsieur", как Нуреев уже назначал на завтра репетицию. Так он делал "звезд" — Лорана Илера, Мануэля Легри. И не только мужчин. Знаменитая на весь мир Сильви Гиллем ничем не выделялась в кордебалете, и только Нуреев разглядел в ней будущую этуаль. Он не боялся экспериментов и конкурентов: начинающего Иржи Килиана пригласил на постановку, чтобы преодолеть консерватизм репертуара Оперы, а новичку открыть дорогу к мировой славе.
Его боготворили и боялись, но его требовательность не нравилась никому — французы не умеют работать так фанатично, как русские. Будоражил он массы напрасно: при ежегодном голосовании "прокатил" Нуреева именно кордебалет. Впрочем, и солисты, настоящие буржуа, дрожали за свои высокие зарплаты и боялись конкуренции — ведь Нуреев приглашал в Оперу "звезд" из других театров.
Из-за всего этого Нуреева сняли, а на его месте оказался первый танцовщик Патрик Дюпон (Дюпончик, как прозвал его Нуреев) — ленивый избалованный мальчишка. Рудольф давал ему оригинальные уроки. Например, что можно пить-гулять всю ночь, но в класс приходить первым. При своем бешеном темпераменте Нуреев так и делал всю жизнь, а Дюпончик себя жалел. Во Франции нет балетоманов, досконально знающих текст балетных партий, и Дюпон вовсю пользовался дилетантизмом публики: мог вместо больших туров в "Дон Кихоте" просто разводить руками в port de bras! Мы за кулисами покатывались со смеху, хотя это было грустно. К тридцати годам Дюпон уже не мог танцевать, скажем, "Сильфиду", гвоздь репертуара.
Сейчас в труппе нет русских. Во главе балета стоит Брижит Лефевр, о которой Нуреев говорил, со смехом загибая пальцы: плохая танцовщица, плохой хореограф, плохой администратор. Но тут Нуреев ошибся: она оказалась хорошим политиком, угадав тоску труппы и администрации по сильной руке. В короткое время Лефевр выжила Дюпона из Grand Opera, сосредоточив в своих руках артистическую и административную власть. Сегодня в репертуаре Оперы идут все балеты Нуреева, репетиционный зал назван его именем. Время показало, что четыре года царствования Нуреева были "золотым веком" Оперы. Сегодня это со вздохом признает вся труппа.