Ситуацию в Средней Азии Ъ попросил прокомментировать ДОДОДЖОНА АТАВУЛЛО, главного редактора независимой таджикской газеты "Чароги Руз" ("Дневной свет") — человека, имеющего обширные связи как в оппозиции, так и в официальном таджикском истеблишменте.
— Насколько верны утверждения, что боевики вторглись в Узбекистан и Киргизию с таджикской территории?
— Утверждения Душанбе о том, что боевики вошли в Узбекистан с территории Афганистана, смешны. Сурхандарьинская область Узбекистана непосредственно граничит с Таджикистаном. А само Исламское движение Узбекистана Джумы Намангани было фактически создано в 1998 году в ответ на рейд полковника Худойбердыева в Таджикистан (в его организации Душанбе обвинял узбекские власти). Тогда президент Таджикистана Эмомали Рахмонов созвал совещание, на котором было решено предоставить базы на юге страны непримиримым противникам Ислама Каримова. В то время Джума Намангани был вхож в любой кабинет, для перевозки его сторонников выделялись автобусы и самолеты. Их вооружили лучше, чем солдат регулярной армии.
А теперь явно под нажимом нового руководства России, когда отношения Москвы и Ташкента изменились, Рахмонов вынудил боевиков Джумы Намангани покинуть территорию Таджикистана. Пусть, мол, воюют у себя на родине.
Для самих же боевиков нынешняя акция — вроде рекламной. Так они заявляют о себе и обеспечивают приток денег от зарубежных спонсоров.
— Лидеры ИДУ утверждают, что воюют за идеалы ислама...
— Для Намангани ислам — только фраза. Он и его сторонники — куклы в руках других сил. Достаточно привести такой пример. Офис узбекских исламистов находится в Иране, в Мешхеде, в той же квартире, где когда-то находилось представительство Исламской партии возрождения (ИПВ) Таджикистана.
А руководство ИПВ уже давно растеряло тот авторитет, который имело когда-то. К примеру, лидер ИПВ и Объединенной таджикской оппозиции (ОТО) Саид Абдулло Нури ведет себя так, как его бывшие оппоненты. Приобрел особняк за $300 тыс., взял вторую жену — молоденькую девушку, разъезжает по городу на роскошном лимузине в сопровождении многочисленной охраны. И при этом совершает вояжи по арабским странам и просит денег, убеждая их, что джихад в Таджикистане продолжается.
Так же ведут себя и многие другие лидеры ОТО, интегрировавшиеся во власть. И теперь они помогают бывшим товарищам по оружию прийти к власти в Узбекистане.
— Но есть же президент. Он что, не контролирует ситуацию в стране?
— Авторитет любого политика в Таджикистане сегодня определяется количеством вооруженных сторонников, и Рахмонов вынужден с этим считаться. Так, в 1997 году оппозиция и власти достигли соглашения о примирении. 30% мест во властных структурах должны были перейти к оппозиции. Эти места достались тем, у кого были свои вооруженные отряды. Впрочем, такие же отряды есть и у многих функционеров из рахмоновского лагеря, в который входят исключительно члены его клана — выходцы из Куляба.
Кроме того, страной фактически руководит мэр Душанбе и председатель верхней палаты парламента (официально — второй номер во властной структуре) Махмадсаид Убайдуллоев. Это одна из наиболее мрачных фигур в таджикском истеблишменте, его называют глазами и карманом Рахмонова. В последние годы он сблизился с бывшим полевым командиром Мирзо Зиеевым, который помог боевикам ИДУ совершить рейд через территорию Таджикистана. Кстати, Намангани в свое время воевал в отряде Зиеева и, по сути, был начальником его штаба.
— А есть ли в Таджикистане конструктивная оппозиция?
— Дело в том, что одни из тех политиков, которые хотели быть в конструктивной (невооруженной) оппозиции, при первых попытках говорить что-либо нелицеприятное властям были уничтожены — как Сафарали Кенджаев (один из основателей Народного фронта, экс-председатель Верховного совета), Отахон Латифи (бывший собкор "Комсомольской правды", бывший вице-премьер), депутат парламента Мойоншо Назаршоев. Другие были изгнаны из страны — Абдумалик Абдулоджонов (экс-премьер; в 1994 году он фактически победил на президентских выборах), Якуб Салимов (экс-глава МВД), Хабиб Насруллоев (экс-председатель Таджикпотребсоюза). Из третьих сделали заложников — Аслиддин Сохибназаров (зампредседателя демпартии), Сайфуддин Тураев (бывший кандидат в президенты, крупный бизнесмен и политик), Султон Кувватов (бывший глава налогового комитета). Формально они находятся в стране и на свободе, но фактически вся их деятельность — под контролем властей.
Ситуация страшна тем, что, когда людям не дают свободно участвовать в политической жизни страны, они уходят в подполье, берут в руки оружие. И такие силы в Таджикистане есть. Буквально недавно стало известно о новой организации, которая пока даже не имеет точного названия. То они называют себя "Молодежь Таджикистана", то "движение 'Пришло время перемен'". По словам одного из членов инициативной группы, это в основном студенты и городская молодежь. В свое время они воевали друг против друга (одни в рядах сторонников Рахмонова, другие — в ОТО). На что они пойдут, на переворот, бунт или на новую войну, я не могу сказать.
— Как все это может отразиться на России?
— Я удивляюсь, когда президент России Путин говорит о том, что Россия борется против исламского фундаментализма и терроризма, а терпит ситуацию, гораздо более опасную и страшную, чем Чечня. Сегодня Таджикистан является центром экстремизма и терроризма. На юге, в Тавильдаре, действуют лагеря по подготовке диверсантов, подрывников, где обучаются не только граждане Таджикистана, но и соседних республик.
Более того, ни одна страна не угрожает безопасности России так беспардонно, как Таджикистан. Сегодня Таджикистан превратился во вторую Колумбию. Но те, кого задерживают на вокзалах, аэропортах, улицах, те, кто возит наркотики в желудке, в арбузах, в листах капусты,— это мелочь, наркобараны. А наркобароны сидят в президентском дворце, мэриях городов и министерских кабинетах.
Я очень боюсь, что, если не изменится ситуация, следующим стратегическим партнером России в Таджикистане будет наркобарон.