Сабах

Остров Борнео, уникальная дикая природа которого до сих пор не до конца уничтожена человеком, несмотря на все прилагаемые к этому усилия, разделен между Индонезией, Малайзией и Брунеем. Малайзийская часть, в свою очередь, делится на два штата — Саравак и Сабах. Ради природы на Сабах и стоит съездить.

ЭЛИША ЗИНДЕ

Раффлезия

Кота-Кинабалу — столица Сабаха. Большинство туристов попадает в Сабах через местный аэропорт самолетиками авиакомпании Air Asia, славящейся своими низкими ценами и милыми стюардессами. Из аэропорта до города ходит купонное такси — на стойке платишь фиксированную таксу, а таксисту отдаешь талончик.

Купонное такси доставило меня в гостиницу с названием Victoria, напоминающим о стародавних временах.

Небольшое историческое отступление. До Второй мировой войны Сабах принадлежал Британской компании Северного Борнео, управлялся советом директоров компании, заседавшим в Лондоне. Потом пришли японские оккупанты, потом опять британцы, на этот раз в роли освободителей-колонизаторов, и наконец в 1963 году Сабах из состава Британской империи перешел в состав независимой Малайзии.

Несмотря на английское название гостиница оказалась вполне себе китайской. Дружелюбная китайская тетушка не смогла обнаружить бронь, сделанную мной по интернету, да и слово "интернет", похоже, услышала впервые в жизни от меня. Но свободные номера нашлись. Забросив в номер вещи, я немедленно побежал в ближайший магазин сотовых телефонов — за местной SIM-картой.

Без телефонной связи было невозможно осуществить первый пункт моей программы — увидеть раффлезию. Цветок, названный в честь основателя Сингапура сэра Стэмфорда Раффлза, отличается громадными размерами — до 1 м в диаметре и 6 кг веса, а также мерзким запахом. Это именно цветок, корней, стеблей и листьев у раффлезии нет, фотосинтезу она не обучена, зато умеет паразитировать на других растениях, так и живет, на радость туристам с фотоаппаратами.

К сожалению для нас, туристов, цветы эти сохранились в небольшом количестве и только в заповедниках, да и цветут они, увы, некруглогодично. Так что прежде, чем посмотреть на это чудо природы, надо дозвониться до заповедника и все выяснить.

В заповеднике Тамбунан, увы, никто не брал трубку. Но при этом деньги с местной SIM-карты все равно потихоньку списывались. В безуспешных попытках дозвона прошел весь день.

Настроение не могли до конца улучшить ни розовые яблоки (это не цвет, а название фрукта, который по вкусу действительно похож на наши яблоки), ни морской скат на гриле с пивом.

На следующее утро я пошел в местную турфирму и рассказал про свое желание посмотреть на раффлезию. Работница турфирмы много улыбалась и с радостью продемонстрировала мне фотографию, на который был изображен ее сын, похожий на дюймовчика (или как там будет мужской род от Дюймовочки?), на фоне громадного цветка. Потом взяла сотовый телефон и стала куда-то звонить. У меня сразу возникло дурное предчувствие, куда именно. Предчувствие сбылось, хоть и не совсем точно. Дозвониться ей удалось, а вот у цветов оказался не сезон.

Не увидев цветка, я отправился к обезьянам и черепахам, в Сандакан.

Сандакан

За стеклом автобуса Кота-Кинабалу--Сандакан мелькали пальмы, пальмы, пальмы...

Снова небольшое отступление, на этот раз экологическое. При всех сменах властей на Сабахе неизменным было одно — в тропическом лесу постоянно раздавался топор дровосека. Тропические дождевые леса вырубались столь усердно, что просто чудо, что их не вырубили вовсе. В последнее время ситуация чуть улучшилась, но именно что чуть. Рубят по-прежнему много, но на месте вырубленных деревьев стали сажать ровными рядами масличные пальмы — чтобы зарабатывать не только на древесине, но и на пальмовом масле. Пальмовое масло — ценный экспортный продукт. Россия, например, с удовольствием меняет на него истребители Су-29 и Су-30МКМ. Транснациональные корпорации обходятся без бартера, платят наличными. Чуть ли не все, что вы видите на полках супермаркета в отделе кондитерских изделий, сделано с использованием пальмового масла. В отделах косметики и сухих кормов для домашних животных — тоже.

Экологически озабоченных чудиков вроде меня беспокоит то, что в результате этого разрушаются традиционные места обитания орангутанов, оказавшихся на грани вымирания. Но, с другой стороны, если мыслить категориями бизнеса, что нужнее людям — дождевой лес или самолеты-истребители, орангутаны или "сникерсы"?

Мало того что пейзаж не радовал, так еще автобус ехал по горному серпантину, и постоянно закладывало уши. Положительные эмоции вызывали только заходившие на остановках в автобус бабульки, торгующие едой. У одной из них я купил салаков (змеиных фруктов) — в пересчете на российские деньги вышло чуть дороже рубля за штуку.

Подъезд к городу Сандакан был отмечен тремя круговыми автомобильными развязками, украшенными скульптурами в центре круга: 1) четыре обезьяны-носача, сидящие вокруг неработающего фонтанчика; 2) компания орангутанов и носачей; 3) группа черепах.

В центре города легко нашлась гостиница со свободными (ну если не считать постояльцами тараканов, обнаруженных слишком поздно) номерами. Город не представлял собой ничего выдающегося. Мусульманские кафе (в них подают в основном жареную курицу с безалкогольными напитками), китайские кафе (жареная курица с пивом), а для тех, кто привык к западной еде,— дорогой ресторан KFC (вы, наверное, в курсе, чем кормят в KFC). Магазины сувениров.

В пригороде Сандакана расположен яхт-клуб, а в яхт-клубе — офис компании Crystal Quest, имеющей эксклюзивное право продавать туры в малайско-филиппинский национальный парк Черепашьи острова. Я бы даже назвал это замечательное место не просто национальным парком, а черепашьим роддомом. Морские черепахи двух видов — биссы и зеленые черепахи — приплывают на три маленьких острова, чтобы отложить яйца. От Сандакана до Черепашьих островов — 40 км на катере. На острове отельчик, без него никуда, за один день обернуться никак не удастся. Возможно, потребуется даже два дня.

По прибытии на остров я взял сноркель (или, как говорят у нас, маску и трубку) и пошел сноркелить. Коралл оказался по малайским меркам так себе, много мертвого, а остальной — молодой и однообразный. Из рыб в основном встречались рыбы-попугаи, рыбы-хирурги, коралловые окуни, одинокий амфиприон (известный под диснеевским брендом Немо), бычки на дне. Также мне встретилась парочка махоньких медуз и несколько рыб, патриотически напоминавших расцветкой малайский флаг, которых мне не удалось идентифицировать.

После ужина, закончившегося в семь часов вечера, началось время ожидания черепах. Всех попросили не покидать столовой и дожидаться, когда какой-нибудь черепахе захочется родить. Строго-настрого предупредили, чтобы никто не пользовался вспышками — пресмыкающимся это вредно. Роженица объявилась часа через три, о чем сообщил пришедший в столовую работник национального парка.

Куча туристов с фотоаппаратами (с отключенными вспышками, запрет все честно соблюдали) дружно ломанулись к месту выползки черепахи на берег. Очень сложно было подойти к роженице поближе, места желающим не хватало, несмотря на довольно крупные размеры черепахи. В результате договорились между собой подходить по очереди, ненадолго. Работник заповедника светил фонариком черепахе в зад, и было видно, как из яйцеклада падают яйца. Роженица думала о своем и не обращала особого внимания на присутствующих. Всего она отложила, очень быстро, 78 яиц. После этого нас всех повели показывать инкубатор, в который переносят яйца — для их большей сохранности. Двум туристам, самым счастливым, предоставили почетное право положить яйца в лунки. У лунки устанавливались таблички (такие же таблички ровными рядами, как пальмы у дороги, стояли по всему инкубатору). На табличке была указана следующая информация: порода черепахи, дата кладки, число яиц.

Следующей частью программы было фотографирование с маленькими черепашатами. Очень смешно было держать в руках это создание, которое непонимающе молотило по воздуху своими маленькими ластами.

Потом целое ведро черепашат выпустили (высыпали) в море. Затем всех попросили разойтись по номерам, так как ходить по острову ночью в одиночку не разрешается.

Утром весь песок пляжа был украшен многочисленными глубокими полосами, похожими на автомобильную колею. Пересчитав следы, я понял, что ночных рожениц было около полусотни. Но они все уже уползли назад, в море. По словам работника заповедника, последняя черепаха покинула остров в 5.30 по местному времени.

Эколожа

О том, где увидеть орангутанов в дикой природе, желающие могут узнать на форуме Lonely Planet в топике, который так и называется — "Увидеть орангутанов в Юго-Восточной Азии".

Местом наблюдений была избрана деревенька Сукау, стоящая на берегу реки Кинабатанган. Сандаканские таксисты ломили такие цены, что хотелось спросить, не работали ли они раньше в аэропорту Шереметьево. В результате пришлось добираться на перекладных автобусах и маршрутках. По дороге я думал о том, что лишь в одной известной мне стране можно обнаружить дороги хуже, чем последние 43 км пути до Сукау.

Маршрутка бесконечно долго тряслась по этой так называемой дороге мимо бесконечных пальмовых плантаций, выросших там, где лес рубить строго-настрого запрещено. Ну в смысле, запрещено, пока не отстегнешь кому надо.

Возникшие по дороге ностальгические чувства только усилились в так называемой эколоже. Проживание стоило дорого, и качество жилья оставляло желать лучшего, кормежка была бесстыдно дорогой, а качество ее — совсем никудышным. Но выбора не оказалось.

Зато поездка на моторке по реке Кинабатанган была неплоха. Единственное, так и не удалось увидеть ни одного орангутана (ради которых я, собственно, и перся в этот обезьяний угол). Гиды (их было двое), опустив глаза в пол, честно признали, что этот зверь теперь редко встречается в их краях. "Вот пока последнюю полоску с этого берега не дорубили...",— бормотал один. "Я слышал, что вроде одна самка есть, даже с детенышем, но от людей она прячется",— оправдывался второй. Дефицит орангутанов компенсировался большим количеством обезьян-носачей, которые к тому же не боялись подпускать лодку довольно близко. В изобилии присутствовали птицы. Много птиц-носорогов, немного реже попадались змеешейки (местные жители называют их "птица-змея"), восточные широкороты (по-местному "птица-доллар"), а уж всяких цапель и зимородков просто не сосчитать. Попались на глаза также бородатая свинья-альбинос и большой варан, сидящий высоко на дереве. По возвращении в деревню порадовали бабочки размеров с воробья. Вечером к эколоже приплыл крокодил.

А потом пошел дождь. Он, правда, шел всего одну ночь — но и этого хватило. Дорога превратилась в такое, что мне стало стыдно за свои недавние мысленные сравнения этого грязевого кошмара с благоустроенными хайвеями отдаленных районов Псковской области. Таксистов нельзя было соблазнить даже шереметьевскими ценами. Шоферы общественного транспорта честно выполняли свой долг, буксуя в грязи, не в состоянии преодолеть за час хотя бы километр.

К сожалению, жесткий график вынуждал к возвращению в Сандакан.

Маршрутка ухитрилась как-то проехать часть пути, а дальше пришлось поменять ее на более быстрый и надежный транспорт — идти пешком до перекрестка с чем-то, отдаленно похожим на дорогу.

Потом случилась задержка авиарейса, которая, впрочем, сыграла мне на руку: поскольку невозможно было покинуть Сабах, так и не посмотрев орангутанов, я поехал туда, куда не собирался ехать первоначально,— в Сепилок, старейший и крупнейший реабилитационный центр для орангутанов. На относительно небольшой территории в 43 квадратных километра, на которой запрещено вырубать лес, оказывают помощь юным орангутанам, потерявшим мать, а также обезьянам, конфискованным у незаконных торговцев. Для людей в Сепилоке выделены специальные дорожки и платформа, с которой можно наблюдать за кормлением молодых особей и самок с детенышами. Считается, что взрослые самцы способны сами позаботиться о себе на воле, но и они здесь появляются время от времени. Да, это немножко зоопарк, зато весьма высококачественный. К тому же этих замечательных существ, близких родственников человека по ДНК-коду, скоро будет практически невозможно встретить не в зоопарке.