Год назад первый президент России Борис Ельцин назначил и. о. премьер-министра бывшего директора ФСБ, главу Совета безопасности Владимира Путина. И объявил его своим преемником. Неожиданно для всех (см. стр. 7).
Кем был для вас Путин год назад?
Александр Лившиц, председатель правления банка "Российский кредит", в 1999 году — спецпредставитель президента России по связям с индустриально развитыми странами:
— Реакцию не помню, значит, спокойная. Зато помню, что я посвятил уходящему Степашину свое единственное в жизни стихотворение: "Когда идешь напившись, не зная, чем заесть,— не забывай, что Лившиц еще на свете есть". А Путина я знал и раньше — мы оба работали замами руководителя кремлевской администрации. Четкий, грамотный человек и хозяйственник неплохой. Помню, Степашин очень тепло представил на правительстве нового премьера. Испуга ни у кого не было. Степашин тепло представил — мы тепло приняли.
Виктор Черномырдин, депутат Госдумы:
— И год назад, и сейчас — когда Путина уже выбрали президентом — я говорил и говорю одно: правильно.
Ирина Хакамада, вице-спикер Госдумы:
— Сначала я подумала, что это гениальный ход Ельцина. Тем более что тогда был явный политический кризис, из-за которого премьеры менялись как перчатки. Правда, потом, осмыслив, что Путин пока еще никто, "черный ящик", который в ближайшее время вряд ли откроется, я немного разочаровалась. Просто я поняла, что Ельцин решил таким образом красиво уйти, не думая при этом ни о ком, кроме себя. А Путин, как ни странно, до сих пор не сформировался. Но может, это и привлекает. По крайней мере, он сохранил еще попытки либерализации экономики.
Иван Охлобыстин, кинорежиссер:
— Пришлось удерживать себя от нецензурных выражений. Но решение Ельцина меня удивило, хотя я и не сомневался в его целесообразности. Подсознательно я всегда ожидал, что Ельцина сменит некто, похожий на Путина, а не на предыдущих преемников. И страшно обрадовался, что вместо торгашей пришел настоящий человек, гэбэшник. И я говорил близким: "Блин, наконец-то наши пришли!"
Игорь Шабдурасулов, бывший первый замглавы администрации президента:
— У меня были противоречивые чувства. С одной стороны, облегчение, поскольку заканчивался период неопределенностей. Было какое-то приподнятое состояние духа. Я давно знал Владимира Владимировича и считал выбор Ельцина правильным. Но, с другой стороны, я понимал, что опять придется входить в политическую ситуацию и готовить уже не только парламентские выборы, но и досрочные президентские. Хотя тогда я еще работал на ОРТ и был полностью захвачен текущей работой.
Геннадий Селезнев, председатель Госдумы России:
— Я подумал: "Наконец-то!" С этим назначением для меня забрезжил свет в конце слишком длинного и темного для России туннеля ельцинского правления. Я ощутил близость перемен.
Дмитрий Аяцков, губернатор Саратовской области:
— Я за несколько дней догадывался об этом назначении. За два дня до отставки я встречался в Ульяновске со Степашиным. И меня не покидало чувство, что его скоро попросят освободить кресло. Впрочем, Сергей Вадимович тоже это знал. А до этого в Саратов приезжал Путин как секретарь Совбеза. Мы долго с ним беседовали о политике и экономике, о моральных ценностях общества. Путин говорил мне о необходимости введения диктатуры закона и преемственности ельцинского послания "Порядок во власти, порядок — в стране". В общем, назначение меня не удивило. А обсуждать и давать оценки власти я не привык. Моя бабка всегда говорила, что власть можно хвалить или хаять только после смерти вождя.
Мария Арбатова, драматург:
— Для меня Путин никогда не был фигурой ниоткуда. У меня были друзья в контрольном управлении администрации президента, а муж — питерец, поэтому я внимательно следила за карьерой Путина. Я ведь сразу поняла, что он — новый тип политика. До него во власти были, с одной стороны — мутная интеллигенция, с другой — профессиональные воры. Поэтому, когда назначили Путина, я была очень рада.
Никас Сафронов, художник:
— Первая мысль: "Это наш будущий президент". Ельцин ведь, как самодур, в 90% случаев доводит до конца то, что задумал. Первый раз я встретился с Путиным в Баку — у меня была выставка, а он встречался с лидерами СНГ. На одной из презентаций я подарил Путину свой альбом с надписью: "Будущему президенту". А прошлой осенью решил нарисовать его портрет. Один из рисунков мне удалось передать Путину через питерских знакомых, говорят, Путину понравилось, хотя он и не позировал. Второй раз мы встретились в декабре, и он согласился позировать. В январе я был в Кремле, следил за выступлением Путина из первого ряда, на Рождество был в храме Христа Спасителя. А к февралю я уже подарил портрет Путину.
Артем Тарасов, глава компании FIDE Commerse (Великобритания):
— Мне стало ясно, что Путин — последний из ельцинских преемников. Ельцин был уже очень плох. На третий день я уже написал Путину письмо о том, как привлечь в Россию западные инвестиции и чем я могу быть полезен в этом России. Письмо до Путина не донесли. И я лишний раз убедился, что в России никогда не будет свободно избранной власти. Она будет всегда назначаемой. И чем бы власть ни поворачивалась к народу — лицом или задом, она всегда останется незыблемой и только сильнее обрастет частоколом неприступности.
Николай Харитонов, лидер аграрно-промышленной депутатской группы:
— Я был сильно раздражен — это же третье назначение за год. Но мне все же хотелось верить, что Путин, как Рихард Зорге, попытается перевернуть гнилую модель страны. Кроме того, приход Путина мне напомнил приход Андропова, когда в наших деревнях впервые в продаже появились яблоки и апельсины. Мне хотелось верить, что Путин, воспитанный на чекистских традициях, менее других подвержен житейской коррозии. Но сейчас он напоминает мне Горбачева, тот тоже говорил только то, что нравится народу, но ничего не делал. Вот и Путин — говорит и мечется от арестов к освобождениям арестованных. А дел не делает.