Десять лет назад вступил в действие Закон о печати, отменивший советскую предварительную цензуру. В связи с этим Ъ попросил высказаться вечного и непобедимого борца за свободу ВАЛЕРИЮ НОВОДВОРСКУЮ.
В принципе снижение цензурной планки началось в тот день, когда был продемонстрирован на очень широком экране и с коллективными показами, организованными как будто речь шла о фильме "Ленин в Октябре", фильм "Покаяние". Это был как бы ядерный взрыв над территорией СССР, выпали радиоактивные осадки, и постепенно цензура оказалась просто выжжена.
Сначала позволили — точно так же, как и в первую оттепель имени Твардовского и "Одного дня Ивана Денисовича",— печатать антисталинские материалы. Потом разрешили (именно разрешили, потому что редактора главных газет и журналов стучались иногда в заветную дверь, и Александр Николаевич Яковлев им объяснял, что можно, чего нельзя) правду о брежневском застое. Вот здесь уже все пошло в ход: и анекдоты, и насмешки, и реабилитация не только тех, кто попал в сталинские лагеря, громко крича "Да здравствует Сталин!", но и тех, кто реально пытался что-то делать в брежневские времена, защищать права человека. И последняя была стадия, когда позволили хулить самого Ленина. Я думаю, это очень расстроило Шатрова и многих других авторов. Но при Горбачеве на этом и кончилось, поскольку хулить самого Горбачева и его замечательную внешнюю и внутреннюю политику никто никому не разрешал.
Все журналы приобрели ярко выраженный исторический оттенок, они бичевали зло, которое свершилось то за 100 лет до нас, то за 50 лет до нас, то за 20 лет до нас. Но газеты, которые не имели права ничего сказать об актуальном моменте, не имели права его проанализировать, выглядели достаточно дико. Даже самые свободолюбивые, вроде "Московских новостей".
Хотя тираж уже никто не рассыпал. У государства уже не было сил на такие вещи, но тем не менее до января 1992 года продолжало выходить "Свободное слово", орган Демсоюза. И не только продолжало выходить, но и продавалось за рубль, когда самая дорогая газета стоила пять копеек. Конечно, это была газета непрофессиональная. Но она говорила правду о текущем моменте. В этом смысле она по стилю была даже лучше "Искры". Хотя по тональности, наверное, была такой же.
Плотина рухнула только с приходом во власть Ельцина. И несомненным признаком того, что цензура исчезла, было то, что мы перестали, как честные люди, выпускать "Свободное слово". В нем больше не было нужды. Высокопрофессиональные издания получили возможность говорить всю правду. Все это было до 11 декабря 1994 года. То есть печать была абсолютно свободна и ходила на голове три года. Как и все остальные. С началом первой чеченской войны издания разделились на тех, кто писал правду, и тех, кто насильственно и натужно восхвалял это мероприятие. Люди принуждали себя сами. Это было очень страшно. И это ознаменовалось, разумеется, бесперспективными, но все-таки процессами. Сначала пытались засудить "Кукол". Потом судили меня. Правда, амбулаторно, без арестов, но все равно это было долго, противно, глупо и под подпиской о невыезде.
Сейчас эти тенденции получают более жесткое оформление. Целью Путина является именно ликвидация свободы слова без всяких логических оснований. Это объясняется лишь фанатичной нелюбовью бывшего гэбульника к печати. Так что юбилей мы встречаем в сомнительных обстоятельствах.