12 мая 2010 г. приехал из России к себе домой в Батуми, имея при себе заграничный паспорт гражданина России и удостоверение личности вида на жительство в Грузии.
13 мая 2010 года с родственницей Колесниченко Натальей поехали в город. Приблизительно в 19 часов 40 минут, выйдя из маршрутного такси были задержаны сотрудниками контрразведки МВД Грузии. На наши требования объяснить причину задержания было отказано. На месте задержания личного обыска не проводилось, протокола задержания не составлялось. В разных машинах нас доставили в Управление, в дежурной части которого у дежурного нас не зарегистрировали по журналу как задержанных. В кабинете у следователя мне предложили добровольно предоставить имеющиеся у меня вещи и предметы, опять таки не объяснив, за что я был задержан. Когда я выложил на стол все, что у меня было, запрещенных вещей у меня не было, я потребовал присутствия понятых и составления протокола выемки, на что следователь ответил, что позже все сделают. Почувствовав неладное, я потребовал законное присутствие защитника, прокурора, и как гражданин России, присутствия дипломатического работника Посольства России в Грузии, в чем мне также было отказано. Приблизительно в течение 2-х часов никаких следственных действий со мной не проводилось. Следователь вел со мной дискуссию на тему войны в Южной Осетии, кто первый развязал войну — Россия или Грузия. Затем составил протокол задержания в качестве подозреваемого, без присутствия понятых, не разъяснив причину задержания и не указав в протоколе время задержания и основания задержания. Потом стал расспрашивать подробный адрес моего проживания в Батуми, сказав, что будут проводить у меня обыск по месту жительства. Я потребовал присутствия меня или хозяйки Н. Колесниченко, но мне было отказано.
Приблизительно в 24 часа, вернувшись с обысков, следователь бросил на стол пакет с долларами и телефон, мне не принадлежащий, заявив, что это я предъявил при задержании, что доллары фальшивые, которые я вроде бы хотел сбыть. После чего стал без понятых составлять протокол личного обыска, куда включил подброшенные мне доллары и телефон, предъявленные при задержании мной вещи и почему то 40 100-долларовых купюр, изъятых в тот вечер при обыске Марчука и Вялова. После этого следователь сказал, что я подозреваюсь в 1) попытке сбыта фальшивой валюты, 2) в подделке загранпаспорта Вардосанидзе, 3) в незаконном переходе по этому паспорту госграницы, 4) использовании поддельного паспорта при покупке sim-карты на имя Вардосанидзе. Я попросил предъявить документы уголовного дела, являющиеся основанием для моего задержания по такому подозрению, в чем мне также было отказано. 15 мая 2010 года мне было предъявлено обвинение по ст. 19 п. «а», ч. 1 ст. 212 УК Грузии, ч. 1 ст. 344, ч. 1 ст. 362 УК Грузии, где я виновным себя не признал полностью.
При предъявлении мне следователем обвинения присутствовали: прокурор, казенный (бесплатный) защитник, переводчик. Я и защитник, в присутствии прокурора, заявили ходатайство об ознакомлении с материалами, послужившими основанием для предъявления такого обвинения. Нам было отказано, не называя причин. Там же я дал согласие давать показания в качестве обвиняемого (в качестве подозреваемого я тоже не был допрошен, хотя давал согласие на дачу показаний), на что следователь ответил, что спешит в суд на избрание меры пресечения, допросит в другой раз, но так по сей день я со следователем не встречался. В суде судья также не ознакомила меня с материалами дела, не открывая папки и сама не ознакомившись с делом, удовлетворила ходатайство прокурора об избрании меры пресечения — «заключение под стражу». Аналогичное решение принял апелляционный суд.
Само постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого и обвинительное заключение в большей части составлено незаконно, основываясь не на реальных доказательствах, а на догадках, предположениях, подозрениях, оперативных материалах, не нашедших объективных подтверждений о их реальности как в процессе предварительного следствия, так и в суде. Суду не были предъявлены стороной обвинения ни одного вещественного доказательства. Якобы подделанный мною паспорт на имя Вардосанидзе так и не был предоставлен в суд, а при моем задержании и обыске по месту жительства он обнаружен не был. Кроме того, протокол личного обыска фактически не проводился (все вещи предъявил добровольно), составлен с нарушением закона, время начала обыска переправлено следователем с «19 часов 55 минут» на «20 часов 55 минут».
В процессе следствия не выдавались копии важных документов, таких как протокол задержания, который не был в уголовном деле, предъявленном в суде, так как именно там было указано действительное время задержания, что конечно не устраивало следствие, так как устраняло факт якобы мной посланных sms-сообщений Марчуку и Вялову о продаже долларов (по распечатке подброшенного мне телефона я писал sms Марчуку в 20 часов 29 минут, Вялову в 20 часов 30 минут).
После окончания предварительного следствия нам следователь отказал в предоставлении материалов уголовного дела для ознакомления и выдачи ксерокопий их, ссылаясь на присвоенный делу гриф «Секретно». Аналогичный отказ нами получен их прокуратуры.
На первом заседании суда, несмотря на протест прокурора, судья вынес решение предоставить ксерокопии дела, не имеющие грифа «Секретно» и предоставил срок 7 дней. Однако ксерокопий дела нам не предоставили, а на втором заседании суда почему-то заменили судью, очевидно из-за лояльности к нам. Второй судья, вновь рассматривая этот вопрос, вынесла новое решение — разрешить ознакомиться в зале суда на один час. Можно только представить как мы — трое подсудимых, четверо защитников и переводчик — могли за один час разобраться, сделать выписки, рассмотреть сложные распечатки телефонных звонков, sms-сообщений, писем по Интернет и т. д. в уголовном деле объемом более 400 листов. Конечно никак! Так и проводились последующие заседания «в темную». В зале не работали микрофоны. Находясь за перегородкой для подсудимых, мы почти ничего не слышали от говорящих и переводчика.
Вышеуказанными и другими незаконными, а то и преступными действиями сотрудников контрразведки и судей, бесконтрольностью прокурора, поддерживающего в суде обвинение и прокурора, подтвердившего обвинительное заключение, я был лишен прав на защиту, права на справедливый суд. Я был ограничен права встречаться с защитником в перерывах судебных заседаний, пользоваться услугами переводчика при подготовке к заключительному заседанию (находясь в следственном изоляторе, я не смог перевести русский текст моих показаний на грузинский, в связи с чем судья отказала приобщить показания на русском языке к материалам уголовного дела), пользоваться необходимой юридической литературой (Уголовный кодекс, комментарий к нему, Уголовно-процессуальный кодекс) из-за ее отсутствия в следственном изоляторе. Все вышеизложенное вылилось в то, что 7 октября 2010 года Батумским городским судом первой инстанции мне был вынесен обвинительный приговор.