Записки легендарного танцовщика и хореографа Вацлава Нижинского впервые в России опубликованы полностью. Неблагодарный труд взвалило на себя издательство "Вагриус".
Так называемый "Дневник Нижинского" — едва ли не самый трагичный балетный документ. На самом деле это не дневник и не мемуары. Неизлечимо больной и знающий о диагнозе Нижинский, пытаясь обогнать безумие, выплескивал в ежедневных записках все, что приходило ему в голову: Императорская балетная школа, Дягилев, свежая газета, Дягилев, "Русские сезоны", спящая жена, прошлые балеты, Мариинский театр, выпавший снег, Дягилев, утренняя прогулка, собственная сексуальность, глас Божий, семейный обед, биржа, Стравинский, вегетарианство... Нижинский не давал себе замолчать даже тогда, когда говорить было не о чем,— заполнял листы замечаниями о качестве бумаги, свойствах почерка и размышлениями о необходимости усовершенствовать ручку. В 1936 году жена Нижинского опубликовала тетради на английском, удалив все "непристойные" фрагменты и не пытаясь найти логику в повествовании. Затем эта версия "Дневника" была переведена на французский и только потом — на русский, в обратном переводе с двойного англо-французского перевода.
Нетерпение русских читателей было раскалено до предела зарубежным успехом книги. После ее появления ни один балетный персонаж не удостаивался столь напряженного внимания. Психиатры получили подробную стенограмму распада рассудка, а режиссеры, хореографы и балетоведы — упоительный миф о "клоуне Божьем", гениальном танцовщике, который всю жизнь отмалчивался, краснел и путался в разговорах и в конце концов прослыл косным балетным неучем, не ведающим, что творит. Поставил три балета, потрясших воображение хореографов на столетие вперед. Погубил собственный мозг титаническими творческими усилиями. И напоследок, сползая в безумие, взял да и удивил мир пронзительным литературным шедевром. Считается, что после огромного корпуса посвященных Нижинскому воспоминаний, спектаклей Мориса Бежара, Джиджи Качуляну, Реджепа Митровицы, Олега Меньшикова и монографии Веры Красовской добавить к этому мифу нечего, его можно только уничтожить. Что "Вагриус" и сделал, воспроизведя текст по фотокопии, давным-давно снятой с рукописи.
Читать "нового" Нижинского просто так, без медицинского или исторического интереса, невыносимо. Фокус, похоже, в том, что раньше дневники переводили люди, знакомые с Прустом, Джойсом, Набоковым, и увлеченно старались подтянуть балетные записки к заданному уровню. Что, в общем, удалось. Балетный мир заподозрил, будто никакого клинического сумасшествия не было, и принялся громоздить гипотезы относительно того, что все-таки было на самом деле. Подлинный же Нижинский несомненно глубоко болен. Даже прославленную формулу "клоун Божий" адепты выжали из полной невнятицы "Я шут в Боге, потому что я люблю шутить. Я хочу сказать, что шут там хорош, где есть любовь".
Никакого желания высказаться после многих лет молчания в этом подлинном "Дневнике" не видно, заметна лишь паническая боязнь хоть на минуту выпустить из-под контроля собственный рассудок. Жаль, но отныне придется поверить, что герой красивой легенды был не безумным пророком, а просто безумцем.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА