Премьера балет
В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялась премьера одноактного балета финна Йормы Эло "Затачивая до остроты" (Slice to Sharp), после которой ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА пришла к выводу, что в современном репертуаре артисты московского муниципального театра опередили все федеральные труппы России.
Музтеатр Станиславского уже третий сезон становится главным ньюсмейкером отечественного балетного театра, представляя российской публике шедевры незнакомых ей западных хореографов. Поставив в прошлых сезонах балеты живых классиков Иржи Килиана и Начо Дуато, на сей раз театр выбрал работу не культового, а просто актуального автора.
Финн Йорма Эло, резидент-хореограф Бостонского балета, тоже небезызвестный персонаж. Окончив в 1980 году ленинградскую Академию имени Вагановой, он большую часть карьеры прослужил на аванпостах современного балета — в шведском Кульберг-балете и Нидерландском театре танца. Пробовать силы в качестве хореографа танцовщик начал незадолго до пенсии — лет десять назад — и за пару-тройку сезонов успел прославиться по обе стороны океана. Сейчас его приглашают на постановки самые почтенные труппы — от Датского королевского балета до Американского балетного театра. Для российского дебюта финского хореографа Музтеатр Станиславского выбрал работу, поставленную Йормой Эло четыре года назад для бывшей труппы Баланчина — New York City Ballet.
"Затачивая до остроты" — бессюжетный инструментальный опус, визуально весьма аскетичный: на голой сцене работают четыре пары артистов, одетых практически в репетиционную форму: синие трико и купальники. Стремительно летящие дуэты, трио, квартеты создают иллюзию, что танцовщиков куда больше: с первых тактов музыки Генриха Бибера и Антонио Вивальди по сцене несется, слегка притормаживая свой бег в адажио, хореографический поток — совершенно барочный по избыточной затейливости комбинаций и почти классический по технике танца.
Как и все современные авторы, ставящие балеты на пуантах, Йорма Эло не избежал влияния раннего Форсайта. Однако академические штудии юности оказались важнее: традиционная классика — объект его тайного восхищения, замаскированного изрядной дозой финского юмора. В современном балете принято презирать силовую "трюкаческую" технику — как спекулятивную, поощряющую потребности невзыскательной публики. В спектакле Йормы Эло трюкачат все — непрерывно, непринужденно и невозмутимо. Женщины сигают мужские двойные содебаски, будто это самое обычное дело; мужчины без торжественного разбега, именуемого в балете preparation, наворачивают в воздухе двойные револьтады, разножки с поворотом и прочие козлы с падающим корпусом. В нормальных, вполне академических двойных турах руки артистов ведут себя непозволительно — вместо округлых поз болтаются где-то за спиной или плетут над головой какие-то крендельки. И во время всей этой круговерти, требующей максимальной собранности, надо еще вихлять коленями (точно какой-нибудь комический Гамаш из "Дон Кихота"), "рассыпать" строгую вертикаль корпуса на кучку позвонков, моментально менять направления вращения, наворачивать быстрые обводки, держась друг за друга самым неудобным образом,— то есть 25 минут находиться в состоянии непрерывного стресса, который зрители принимают за увлекательный праздник танца.
Худрук балетной труппы театра Сергей Филин, выбравший для своих подопечных именно этот балет, превосходящий по технической сложности все, что когда-либо проделывали русские танцовщики, вероятно, решил заточить их мастерство до такой остроты, после которой им уже не страшен никакой авангардизм. Избранные артисты, прошедшие через хореографию Начо Дуато и Иржи Килиана, надежды руководителя оправдали вполне. Отважно одолели все препоны балерины: и образцовая виртуозка Кристина Кретова, и признанная специалистка по современным адажио Наталья Сомова, и любимица всех иностранных хореографов Валерия Муханова, и конкурсная лауреатка Анастасия Першенкова. Главный "классик" труппы Георги Смилевски трансформировался в главного "современника" — вопреки законам традиционного балетного театра, а великолепный Семен Чудин превратился в универсального танцовщика мирового уровня.
Конечно, к премьере не все эпизоды этого виртуознейшего балета были заточены до остроты и отработаны до блеска. И Сергей Кузьмин, на долю которого выпали главные трюки, справлялся с ними с видимой натугой, наплевав на стилистические тонкости балета. И необходимую бесшабашность артисты обрели только к середине спектакля. И финская ирония им пока недоступна — они слишком серьезны, слишком поглощены вызовом, который им бросает эта анафемски сложная хореография. Но это дело времени. Ведь муниципальный "Стасик" обошел Большой и Мариинку вовсе не потому, что ставит актуальных хореографов. Он, в отличие от академических монстров, доводит исполнение современных балетов до мировых стандартов, не ссылаясь на "особый путь" российского балета. Так что теперь для того, чтобы увидеть настоящий современный спектакль, не надо ехать за тридевять земель — достаточно припарковаться на Большой Дмитровке.