Выставка в палаццо Барбаран выглядит английской шуткой. С одной стороны, палаццо, выстроенное Андреа Палладио, в котором находится Центр архитектуры Андреа Палладио,— это самая сердцевина архитектурной классики. С другой стороны, оно (по имени заказчиков) — Барбаран, то есть варварское. Джон Соан выражает самую суть британского архитектурного гения, поскольку немыслимым образом сочетает строгую классичность с варварской эксцентричностью.
Выставка открывается акварелью, на которой английский студент XVIII столетия лезет по стремянке с двухметровой линейкой обмерять коринфскую капитель античного храма. Строй картинки подчеркивает отчаянное несоответствие студента и капители. Капитель больше студента, хотя принципы антропоморфизма ордера предполагают, что она должна соотноситься с его головой. Листья мраморного аканфа, из которых она состоит, невозможно обмерить этой линейкой — они отчаянно прихотливы и извилисты. Его одежда (узкий сюртук, шейный платок и в довершение всего — цилиндр) отчаянно не подходит к занятиям акробатикой на стремянке. И тем не менее по позе, по напряжению икроножной мышцы, по общей бодрости становится ясно: он таки ее обмерит. Зачертит и издаст.
Сын каменщика, Джон Соан в 1776 году окончил Академию художеств и за проект Величественного моста (его модель два года назад с выставкой "Обитаемые мосты" привозил в Москву Британский совет) получил золотую медаль и право на пенсионерскую поездку в Италию. Именно так, за обмерами, он и проводил свои итальянские два года. Это впечатление стало главным в его жизни. Что следует из такой любви к классике? Поэтика фрагмента, аутентичность детали и полная деструкция целого. Когда путь от базы колонны до ее капители лежит не через естественный ее рост, а через опасное балансирование на стремянке и попытки приладить прямую линейку к изгибам мраморного аканфа.
От Соана не осталось его главного произведения — Английского банка, который был уничтожен в 1920-е годы (оставили только уличный фасад). Это были римские термы в Лондоне, и их уничтожение Николаус Певзнер, едва ли не самый известный архитектурный критик Англии, назвал главной катастрофой английской архитектуры ХХ века. Но Соан едва ли не сам предсказал их судьбу: на одной из представленных на выставке акварелей ученик Соана по его просьбе нарисовал постройку в виде руин — чтобы лучше продемонстрировать структуру помещений. Руины замещают здесь разрез здания. Разрез, профессиональный взгляд архитектора, и руинирование, варварская акция, оказываются здесь буквальными пластическими синонимами.
Его собственный дом, еще при жизни превращенный им в музей "для студентов и любителей", и есть реализация этой поэтики. Когда рассматриваешь интерьеры, забитые антиками, которые переползают со стен на потолок, залезают в купол, то думаешь о хаосе, который царит в голове собирателя, о фантастической концентрации бессмысленности истории, из которой рождается хаос останков. Вот, думаешь, съездил в Италию — и дособирался. До безумия. Жить уже негде, все забито античным мусором.
Потом на акварелях Соана обнаруживаешь, что этот образ музейного запасника сложился не за годы собирательства, нет; он его проектировал, и антики — это не коллекция, а гипсовые муляжи, родившиеся из обмеров. Тщательнейший проект хаоса, конструирование деструкции. Соан не просто понял, что его любовь к классике и ее изучение есть разрушение. Он сделал это разрушение основой своей поэтики.
Так относятся к классике варвары — растаскивают по фрагментам. Страны, не ведавшие античности, здесь близки, и мгновенная радость узнавания в образе дома Соана московского Музея изобразительных искусств сначала придает тебе чувство превосходства над теми и этими варварами, не умеющими почувствовать настоящей классики. Потому что сам стоишь на итальянской земле, из которой классика растет не фрагментами, а естественно, как трава. Но постепенно рассматривание этой травы вызывает чувство тревоги.
Скажем, Рим. Античные форумы, Палатинский холм — вот она, подлинная классика, произрастающая из земли. Но то, что предъявляется нам как образ античности, вовсе не он, это образ археологии начала ХХ века, превратившей форум в раскоп, в которой обнаруженные фрагменты античных зданий создают целостный образ безнадежного хаоса. Чем более хаотично, тем более подлинными кажутся фрагменты. Оттуда, из Рима, этот образ перекочевал в десятые годы в Афины, где так же сделано кладбище Керамикос и агора под Акрополем; далее распространился везде в виде "археологических парков" городов, гордящихся своей древностью.
Взгляд Соана на классику — вовсе не маргинальный взгляд островного варвара, смотрящего в Италию сквозь призму своей коллекции. Наоборот, это самый что ни на есть центральный взгляд, все мы смотрим на классику именно так. Целостный образ классики нигде не растет. Растет только манящий хаос фрагментов. Любовь к классике есть ее деструкция. И чем больше любишь, тем больше рушится.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН
Выставка открыта до 20 августа в Centro Internazionale di Studi di Architettura Andrea Palladio в Виченце.