В Саратов на отдых прилетели 107 детей из Грозненского района Чечни. В образцово-показательном лагере "Дубки", где их разместили, приняты беспрецедентные меры охраны.
— Вы будете четвертыми, кого сегодня развернут,— ехидничает местная девушка у ворот.— Впрочем, вон наш директор. К нему подойдите, может, и пропустят.
Директор лагеря Любовь Амирова выглядит крайне замотанным человеком.
— Нет, нет. К нам нельзя,— она чуть не плачет.— Совбез запретил прессу пускать. Вам-то что, а меня уволят...
— А хоть с вами поговорить можно?
— Говорите. Только, ради бога, камеру спрячьте.— Любовь Александровна нервно оглядывается через плечо.
Там у свежеокрашенного корпуса пинают мяч обычные мальчишки. Девчонки стоят кружком и сплетничают. В воздухе летает бадминтонный воланчик. Одним словом, обстановка вполне мирная.
В лагерь "Дубки" каждый год завозят каких-нибудь особенных детей: спортсменов, юных филологов или экологов. А весной саратовский губернатор Дмитрий Аяцков, будучи в Чечне, пообещал взять оттуда на отдых детей "сколько сможет". Смогли принять 87 ребят из райцентра Толстой-Юрт и еще по десять из Аргуна и Гудермеса. Среди них 30 девочек, остальные — мальчики 6-16 лет. И еще четверо взрослых сопровождающих — учителя.
— Как вам ехалось? — спрашиваю учительницу по имени Зулу, небольшую рыжеволосую женщину, пытающуюся увести в корпус пятилетнего Дени. Дени размахивает блестящим алюминиевым мечом, целясь в ромашку, и обедать явно не хочет.
— Нормально ехалось. Устали только сильно.
— Родители детей в Россию легко отпустили? Не боялись?
— Да нет.— Зулу пожимает плечами, отстраненно улыбается и, крепко сжав руку Дени, уводит его.
Про трудную дорогу вспоминают все. До аэродрома пришлось добираться автобусами чуть ли не сутки: перед самым выездом в Назрань поступила информация о возможном нападении на колонну, после чего военные стали спешно менять маршрут. И самолет с детьми вылетел в Саратов из Махачкалы.
— Конечно, дети после перелета были усталые,— говорит директор Любовь Амирова.— С некоторыми даже психолог работал. Но сейчас все повеселели, им здесь нравится. И вы знаете, воспитаны они гораздо лучше саратовских ребятишек. Вежливые, трудолюбивые, сразу принялись свое бельишко стирать.
— Почему же с ними пообщаться нельзя? По-русски плохо говорят?
— Карантин у нас,— Амирова сразу мрачнеет.— Вон замначальника здравоохранения идет. Эх, и попадет мне из-за вас сейчас!
Интересно, что ни в пятницу вечером, когда прибыл самолет, ни в субботу о карантине никто не заикался. Вспомнили только к понедельнику, когда чем-то пришлось оправдывать непропускной режим. Официально карантин должен закончиться к 8 июля. Тогда в Дубки приедут местные дети и смена торжественно откроется. Ходили слухи, что саратовские родители не слишком спешили отправлять детей в эту смену, однако 280 путевок все же удалось продать.
— А детям здесь хорошо,— продолжает Амирова.— Тут бассейн, теннис, в футбол дни напролет гоняют, вот танцкружок для девочек открылся, позже на Волгу на теплоходе поедем...
Вожатый Сергей Ворсунов ребятами доволен, считает их очень дисциплинированными.
— А войну вспоминают?
— Вспоминают. У некоторых братья старшие там погибли. Они войну рисуют, довольно жуткие картинки получаются.
— И как они после этого к русским относятся?
— Неплохо.
Плотный мужчина, одиноко слоняющийся поодаль, не выдерживает и подходит к нам.
— Вы чего его допрашиваете?-- интересуется он подозрительно.— Вам кто разрешил?
— Вы охрана, что ли?
— Я отвечаю за безопасность лагеря,— гордо говорит он.— Вы знаете, что у нас карантин?
Я молча поворачиваюсь и иду к воротам. У самого выхода стоит "аварийка" с переодетыми охранниками. В тени под деревом двое крепких парней делают вид, что играют в шахматы.
В лагере "Дубки" — карантин.
МАРИНА Ъ-ШИРОКОВА, Саратов