Первый проректор Высшей школы экономики, один из авторов программы административной реформы Лев Якобсон считает, что без повышения зарплаты высшим чиновникам не обойтись. Правда, это не решит всех проблем российского госаппарата. Со ЛЬВОМ ЯКОБСОНОМ побеседовала корреспондент Ъ ИРИНА Ъ-ГРАНИК.
— Предложение Высшей школы экономики на порядок повысить зарплату чиновникам уже вызвало бурные дискуссии. Вы уверены, что правительство с вами согласится?
— Просто так повышать зарплату бессмысленно. Речь идет о том, чтобы довольно основательно изменить и построение ведомств, и способы их функционирования, и контроль за ними, и планирование, и финансирование. Над этой проблемой сейчас работают многие. Прежде всего я бы назвал Михаила Краснова и Михаила Дмитриева. Допустим, что разумные предложения приняты. Тогда возникает проблема: в новой системе на решающих участках не смогут работать старые кадры. Хотя заменять кадры целиком невозможно и не нужно. Кого-то заменить, кого-то как следует стимулировать. Но на уровне начальника отдела и выше надо обеспечить приход или закрепление людей, сопоставимых с теми, которые работают в бизнесе. То есть менеджеров, которые что-то решают. Без этого система не заработает. Советское перекладывание бумажек нам очень дорого стоит. Это не значит, что всех людей, кто работает на должности выше начальника отдела, надо заменить. Кто-то может остаться, может приспособиться в новых условиях, но им надо платить.
— Вы говорите о неэффективности работы госаппарата. Есть ли у вас количественные оценки?
— Точных оценок нет, но не потому, что они вообще не могут быть сделаны. Нужна база для сопоставления. Кое-что можно оценить, сопоставляя работу ЦБ и федеральных ведомств. ЦБ — новая структура, в чем-то сопоставимая с комбанками. В Минэкономики, например, не так. Там работают люди весьма квалифицированные. Но проблема состоит в том, что они пришли большей частью во времена Госплана. Стать сотрудником Госплана было огромным жизненным достижением. Туда приходили люди, действительно ориентированные на работу, действительно что-то знающие, но о совсем другой экономике. За эти годы, конечно, они переучивались. Но у них возраст — 50-55 лет. И базовый опыт совсем другой. Эти люди прекрасно чувствовали, как работает советское предприятие. А как сейчас работает частная фирма — нет.
— Речь идет об оперативности принятия решений?
— Нет, нынешние чиновники принимают решения, и представления о коррумпированности, по моему ощущению, сильно преувеличены. Но это люди из другого времени. Кто-то из них может работать по-другому. Но не заинтересованы. А зачем? Кто-то из них консультирует в частных фирмах и получает нормальные деньги. А кто-то не может.
— Ваш ректор считает, что год реформ будет потерян, если уже со следующего года не повысить зарплату высшим чиновникам. Вы согласны?
— Я бы не сказал, что так уж будет потерян. Но из-за того что реализовывать эти реформы будет аппарат, который не заинтересован в более эффективной работе, очень многое будет делаться хуже, чем сейчас.
— Предлагаете ли вы заменить высокой зарплатой всякие социальные льготы для чиновников?
— Это тщательно обсуждалось в наших дискуссиях с коллегами из Центра стратегических разработок. У меня на этот счет есть личное мнение. В тексте программы реформы мы это вынесли за скобки. Необходимо максимально конвертировать все эти преимущества в деньги. Теперь надо объяснить, почему это не так просто. Начну с относительно несложной стороны дела. Где начинается грань между социальными льготами и условиями труда? Их довольно трудно определить и зафиксировать. Кроме того, не так легко посчитать, сколько это стоит. В сегодняшних условиях социальные льготы не имеют адекватной оценки. Допустим стоит дача, обнесенная забором. Соседнюю дачу сдают коммерсантам по цене более высокой. И это такое взаимное "опыление". Вычленить, сколько стоит дача, занимаемая чиновником, непросто. Мы не готовы сделать точные выкладки.
Госслужба привлекательна не только окладом, но и стабильностью, статусными признаками. И это повсюду, не только в России. Было бы хорошо вообще перевести всех на контракт, на решение задач. Но невозможно предсказать, какие будут задачи, и в этом случае пришлось бы вообще много платить. Поскольку сегодня стабильный статус есть все-таки привлекательная сторона. Поэтому мы за то, чтобы максимально конвертировать все неденежное в денежное. Но здесь надо еще очень много анализировать.
— И все-таки как вы оцениваете реакцию правительства на ваши предложения?
— По моим ощущениям, интерес к предложениям имеется. Готовность их немедленно реализовать — посмотрим. Я не берусь говорить от имени тех, кто принимает решения. Во всяком случае чрезвычайно важно, чтобы эти вопросы обсуждались гласно. И решение правительства будет зависеть от того, как пойдет публичное обсуждение. Сейчас в дискуссиях нас задевает то, что предложения сведены к окладам. Потому что это лишь один из вопросов, о которых мы писали и который бессмысленно обсуждать вне поля широкого контекста. Пока никакой профессиональной критики не прозвучало. Я убежден, что двигаться в этом направлении все равно придется.
Вот давайте вспомним, как было с большевиками. Большевиков можно обвинять в чем угодно, но в одном они были искренни — они хотели, чтобы чиновник жил, как рабочий. Сталин был аскетом. Но когда пришлось заниматься тем, чтобы не кого-то к стенке поставить, а создавать промышленность, вознаграждение быстро пошло вверх. И уже к войне чиновник жил совсем не так, как рабочий. Разрыв был гораздо больше, чем в какой-нибудь капиталистической Америке. Давайте попробуем перевести в деньги стоимость квартиры в Доме на набережной, медицинского обслуживания, машины, дачи и прочее. Они поняли, что надо стимулировать людей, если ты от них чего-то хочешь. Другого нет. Значит, к этому надо вернуться, но сделать это транспарентно.