Фильм Дмитрия Мамулии "Другое небо" — редкий экземпляр авторского кино, снятого человеком не с кинематографическим и даже вообще не с визуальным образным мышлением, а с философским устройством головы. Дебютант в кино Дмитрий Мамулия сначала окончил философский факультет Тбилисского университета, а потом уже — Высшие курсы сценаристов и режиссеров, и этой последовательностью обусловлены все достоинства и недостатки его картины.
К относительным недостаткам можно отнести неторопливость и кажущуюся бессодержательность "Другого неба", но, с другой стороны, именно эта неторопливость позволяет задуматься о том, о чем в кино обычно подумать не успеваешь. В центре повествования в "Другом небе" оказывается волнующий последнее время многих режиссеров герой нашего времени — гастарбайтер, с помощью которого многие режиссеры не без оснований надеются преодолеть драматургический кризис, связанный с отсутствием увлекательных сюжетов. Однако Дмитрия Мамулию сюжетная увлекательность волнует в последнюю очередь — он мыслитель, а не рассказчик интересных случаев. Хотя случай небезынтересный: среднеазиатский пастух, чья жена много лет назад уехала на заработки в Москву и сгинула без вести, берет девятилетнего сына и отправляется в столицу на поиски жены, живой или мертвой (мифологически подкованные граждане тут могут вспомнить историю об Орфее и Эвридике).
Снявшийся в главной роли Хабиб Буфарес играет не совсем того гастарбайтера, которого можно встретить на улице или в скетчкоме "Наша Russia". Это такой скорее трансцендентальный гастарбайтер, которого даже не совсем ловко заставлять класть кирпичи или клеить обои, а хочется совершенно безвозмездно предоставить ему любые материальные блага в обмен на хотя бы микроскопическую часть того сокровенного знания о смысле жизни, которое мерцает в его бездонных глазах, просвечивает в складках его скульптурного лица, чудится в его загадочном молчании. В отличие от проницательного зрителя, персонажи фильма ничего особенного в герое картины не замечают и обращаются с ним без излишнего благоговения, так что весь ассортимент лишений и страданий, который ждет гастарбайтера в Москве, он получает по полной, воспринимая их смиренно, с молчаливой сосредоточенностью на своей единственной цели — поисках жены.
Социальный конфликт между аборигенами и "понаехавшими" Дмитрия Мамулию не интересует, поскольку не дает пищи для философских обобщений. По словам режиссера, его герой не человек со своей частной жизнью, а чистая функция — шахматная фигура, чьи перемещения можно понимать как ходы в некой глобальной жизненной игре. В ней нельзя выиграть, да и проиграть не страшно, а единственная ее цель — найти самого себя. Все мрачные и безрадостные места, по которым путешествует герой — больницы, публичные дома, морги, вокзалы, милиция, рынок — на самом деле клетки шахматной доски, а встречающиеся герою люди — не более чем пешки, на ощупь ищущие путь в ферзи и, на взгляд со стороны, мало отличимые друг от друга. Недаром одной из ключевых в "Другом небе" становится сцена помывки в санитарно-пропускном пункте: вначале моют мужчин, а в конце — женщин, но в обоих случаях происходит одинаковый процесс помывки обезличенных тел, как бы лишенных индивидуальности и души.
Герой «Другого неба» не человек, а чистая функция — шахматная фигура в игре, в которой нельзя выиграть, да и проиграть не страшно
Кадр из фильма «Другое небо»
Фото: Фото Дины Щедринской
Шахматная фигурка пастуха-гастарбайтера не просто мыкается по чужому враждебному ему городу, а во-первых, ищет свою любовь (не как конкретную женщину, а в более абстрактном философском смысле, как некое состояние), а во-вторых, "распутывает клубок судьбы". Это экзистенциальное путешествие меняет его настолько, что, побывав в Москве, он чувствует себя вернувшимся из ада и поднявшимся на поверхность земли. Только, по замыслу авторов, под ногами так много пережившего героя уже совсем другая земля и, соответственно, другое небо (название фильма позаимствовано из другого грузинского философа — Мераба Мамардашвили). А соглашаться ли с Дмитрием Мамулией в том, что небо над твоей головой меняется в зависимости от того, как меняется нравственный закон внутри тебя,— это уже другой вопрос, не для кинорецензии, а для диссертации.
В прокате с 28 октября