В Бонне продолжается V международный театральный фестиваль "Боннер биеннале — новые пьесы из Европы". Первые спектакли, показанные на фестивале, оказались городскими современными историями про Лондон и Москву. Из Бонна — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
ЗЗ-летний англичанин Марк Равенхилл прославился пьесой "Shopping and fucking", которую не поставили разве что только в самых темных углах Европы. Даже в Москве идет. Своим новым текстом "Несколько вспышек 'Полароида'" Равенхилл продолжает фиксировать состояния и характеры конца 90-х годов. Как и раньше, в резких словах и экстремальных ситуациях. Теперь набор его персонажей таков: бывший социалист, отсидевший срок за покушение на жизнь капиталиста, сам капиталист, бывшая подруга экстремиста, удачно вписавшаяся в буржуазное общество, и его новое увлечение — девушка, у которой в друзьях ходят два гея, манерный русский культурист и крашеный хлипкий англичанин. Надо сказать, что эта пьеса не так шокирует, как предыдущая.
Лондонский театр Out of Joint (режиссер Макс Стаффорд-Кларк) представляет пьесу Равенхилла в небольшой полукруглой черной выгородке, напоминающей сцену ночного клуба. Почти без реквизита, только на видеоэкране иногда возникают снятые рывками панорамы по безликим интерьерам. Хорошие актеры играют спектакль очень энергично, напористо, удерживая напряжение диалога. Герои вроде бы совсем разные, но объединены ощущением судорожной, неподробной современной жизни, в которой время обозначается только двумя словами — "сейчас" или "никогда". После первого сразу наступает второе. Поэтому не может быть ни дома, ни привязанностей, ни долгих разговоров. Все иерархии перемешаны, люди ни к чему не прикреплены и должны быть готовы отправиться без сожаления на другой конец света — как делает один из героев после смерти друга.
Что из всего этого следует? Именно что ничего. Поэтому получается и смешно, и отчаянно, и жалко, и трогательно — что-то похожее на ощущение от последнего фильма Альмодовара "Все о моей матери". Наверняка новое сочинение Равенхилла опять будет расхватано всей Европой. Скорее всего, и до Москвы доберется, потому что написано и про нее тоже, хотя она и не упоминается ни разу.
Действие новой пьесы польского драматурга Януша Гловацкого происходит в Москве. "Четвертая сестра" — о трех сестрах, нищих, влюбленных, несчастных, живущих в квартире у отставного генерала. Некоторое время они мыкаются без всякого просвета. Но еще в квартире есть мальчик Коля. И вот, узнав, что американский режиссер снимает фильм про детскую проституцию в России, мальчика переодевают девочкой и пристраивают на съемки. А фильм этот возьми да получи "Оскара" — ни больше ни меньше. Удачливый "трансвестит" возвращается из Голливуда домой, семья уже собирается наконец процветать. Но тут ребенок одной из сестер, которого она родила от депутата Государственной думы, расстреливает всю семейку из автомата Калашникова. В общем, история то ли под девизом "В Нью-Йорк, в Нью-Йорк, в Нью-Йорк", то ли палп-фикшн по-русски.
Спектакль варшавского театра "Повшесны" обозначает наши убогие реалии: старая газовая плита, безногий солдат с гармошкой, растянутые рейтузы, водка в граненых стаканах. Похоже и не похоже одновременно. Опусу Гловацкого можно предъявить длинный счет фактических несообразностей. Спившиеся советские генералы не знают, кто такой Барышников, и так пристально не следят за его творчеством. Обделенные зарплатой молодые женщины не поминают с такой частотой Достоевского, Шагала и Булгакова. Никто так истово не проклинает в домашней обстановке американцев за операцию в Косово. Но главная непохожесть все-таки не в этих деталях, а в незнании ритма, а значит, сути новой московской жизни, в непонимании, что действительно обозначает "современность", а что просто неинтересная, преходящая бытовая данность. Москва Гловацкого вызрела из статей о России в американских газетах.
Драматург этот много лет живет в Нью-Йорке и твердо усвоил, что Чехов Чеховым, а пьесы стоит писать только такие, которые имеют хоть какой-то шанс пробиться на современный Бродвей или, на худой конец, куда-нибудь по соседству с Бродвеем. Одним лишь признанием, что несчастные и опасные русские грезят об Америке как о несбыточной мечте, успеха не добиться. А посему начинать действие можно как угодно задушевно или даже как угодно саркастично, но потом все-таки нужен настоящий "экшн" с мафией, тарантинизмами и абсурдными превращениями.
"Четвертую сестру" так и надо смотреть. Она не про Москву, конечно, а про польского писателя-эмигранта, судьбой, географией и еще неизвестно чем обреченного разрываться между чеховскими аллюзиями и американской конъюнктурой. Гловацкого даже как-то жалко. А червячок обиды, все-таки подло шевелящийся у русского критика, легко задавить хотя бы таким вопросом: ну кому, в самом деле, из наших драматургов придет в голову сегодня корпеть над текстами о современной жизни в Варшаве? Смешно подумать!