В своем доме в Нью-Джерси в возрасте 75 лет от рака скончался Джордж Сигал — один из самых знаменитых скульпторов ХХ века. Он начинал карьеру как авангардист, а закончил жизнь государственным скульптором США.
Творческий метод, прославивший Сигала, был чрезвычайно прост. Вместо того чтобы корпеть над камнем или глиной, высекая или лепя фигуры, он догадался снимать гипсовые слепки с живых людей. И показывать их такими, как есть, без художественной идеализации. Подобная техника была известна и раньше. Достаточно вспомнить традицию посмертных гипсовых масок. Но сама идея, что вспомогательные гипсовые отливки могут быть самостоятельными произведениями, могла родиться только в эпоху битников и поп-арта.
Решающую роль в выборе карьеры художника сыграло для Сигала знакомство в 1953 году с Аланом Капроу, вошедшим в историю искусства как автор жанра хеппенинг. Первый хеппенинг состоялся в 1958 году на птицеферме родителей Сигала в Нью-Джерси, переделанной им под студию. Если бы не дружба с одним из главных американских радикалов, возможно, Сигалу пришлось бы всю жизнь разводить кур, чем он и занимался до того, как стать художником. Даже свои первые скульптуры он пытался делать из куриного помета. Что вполне отвечало духу времени.
В 60-е годы художники по обе стороны океана пришли к мысли о том, что искусство не должно сильно отличаться от жизни. Англичане Гилберт и Джордж, выкрасив себя золотой краской, объявили, что они — живая скульптура. Клас Олденбург специализировался на гигантских биг-маках и унитазах из полиэтилена. Сигал со своими муляжами людей в натуральную величину, помещенных в реальную городскую среду — за стойку бара, на скамейку в парке или в вагон подземки, оказался в той же обойме.
Поначалу эти эксперименты воспринимались обществом как вызов — повседневность, возведенная в ранг искусства, многих шокировала и раздражала. Но постепенно ситуация изменилась. В 70-е годы жизнеподобие сигаловских фигур стало восприниматься не как авангардистский кунштюк, а как старый добрый реализм, лишь облеченный в более современную форму. Не изменяя найденному стилю, Сигал переквалифицировался из творца новых форм в иллюстратора политических и социальных идей.
Первый его опыт этого рода вызвал скандал. Но не художественный, а политический. В 1970 году один из американских музеев отказался принять на выставку его скульптурную группу, изображавшую студенческую демонстрацию против войны во Вьетнаме. Однако идеи политической корректности так быстро набирали вес в американском обществе, что уже спустя несколько лет Сигал стал получать крупные заказы от влиятельных общественных и государственных организаций. То, что было оппозицией, стало государственной идеологией.
В 1977 году Сигал участвовал в оформлении мемориала Франклина Делано Рузвельта в Вашингтоне. Там он воссоздал очередь за хлебом времен Великой депрессии, в которую поместил и самого себя. Если говорить о всенародной любви, то нельзя не упомянуть знаменитое Gay Liberation. Благодаря сигаловским однополым парочкам, рассаженным в самых непринужденных позах на скамейках, парк Стэнфордского университета стал местом паломничества гомосексуалистов обоих полов со всего мира.
В искусстве политкорректности Сигал добился небывалых высот. В 1999 году Билл Клинтон вручил ему Национальную медаль искусств. Возможно, президент прислушался к мнению критиков, которые утверждали, что даже цвет его скульптур является символом, потому что стирает различия между расами. У Сигала и в самом деле все люди — одинаково белые, либо одинаково черные.
МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА