Для самого авторитетного, самого старшего и самого обаятельного боксера из сборной России, каким является ее капитан, 31-летний Александр Лебзяк, Олимпиада в Сиднее станет последним официальным турниром в карьере. Естественно, что чемпион СССР и России, четырехкратный победитель всемирных соревнований спортсменов-армейцев, чемпион мира-97, двукратный чемпион Европы (до 81 кг) нацелен в олимпийском турнире только на победу. Об этом и многом другом шла речь в беседе АЛЕКСАНДРА ЛЕБЗЯКА с корреспондентом "Коммерсанта" ВАЛЕРИЕЙ Ъ-МИРОНОВОЙ.
— Дважды вы уже участвовали в Играх, однако в призеры почему-то не попадали.
— Действительно, в 1992-м и 96-м я проигрывал в боях за "бронзу". Возможно, потому, что выступал в категории 75 кг и, насилуя свой организм, сгонял перед соревнованиями до семи килограммов. В результате получил пневмоторакс, загремел на хирургический стол и потом перешел в более тяжелую категорию. Теперь вот чувствую себя превосходно, более того, на сегодняшний день нахожусь в великолепной физической форме, что, собственно, и доказала моя победа на чемпионате Европы в Финляндии.
— Почему вы стали именно боксером?
— Я родился в Донецке, в шахтерской семье. Точнее, отец у меня взрывником на шахте работал. Но так случилось, что родители вскоре после моего рождения в погоне, как тогда говорили, за длинным рублем переехали в Магаданскую область. Жили мы там в поселке городского типа. Гонял я там, как все, зимой в хоккей, летом в футбол. Пока не завернул к нам тренер-самоучка по боксу и каратэ Василий Денисенко и не начал мальчишек в секцию набирать. Доведя до определенного уровня, он передал меня затем в Магадан, где я учился в интернате. С тех пор моим личным тренером всегда был и остается Геннадий Рыжиков. Кстати, именно он воспитал знаменитого Виктора Рыбакова. В ноябре 2000 года исполнится ровно 20 лет, как я пришел в бокс. И 13 лет, как я выступаю за сборную СССР и России.
— Ваш семейный стаж не менее солиден...
— Я рано женился и очень рано стал взрослым. С женой, Ириной, мы вместе в интернате учились, и первую нашу дочку она родила, когда мне было 18, а ей — 17. А через два месяца я впервые выиграл мировое юниорское первенство. Теперь у нас уже две дочери: Тане 13 лет, Ане — 7. Но хочу еще и мальчика. Остался же у меня, в конце концов, еще один, контрольный выстрел? Так что будем продолжать, пока не научимся рожать того, кого надо. К тому же закончились наконец наши восьмилетние мытарства по общагам и съемным углам, и мы получили свою квартиру в Москве. За что спасибо руководству ЦСКА.
— О вашем веселом нраве легенды ходят. Откуда столько оптимизма?
— Видимо, у меня в крови заложено — не унывать. И если эта составляющая исчезнет, считайте, Лебзяк кончился. Я думаю, что на сколько лет ты себя ощущаешь, столько тебе и есть на самом деле. Похоже, в душе я так и остался восемнадцатилетним и только-только начинаю потихоньку осмысливать жизнь. Но я Овен, всегда иду напролом, сам себе создаю трудности, чтобы потом их мужественно преодолеть.
— Чем же из преодоленного вы больше всего гордитесь?
— Помню, на одном из армейских чемпионатов, хоть убей, не получалось у меня уклоняться от фирменного удара одного из соперников и провести в ответ свой столь же отработанный удар. Но вместо того чтобы изменить тактику, я вновь и вновь нарывался на кулак противника, пока не поймал-таки момент и не послал его в нокаут. "Ну что, сбылась мечта идиота?" — сказал мне тогда Рыжиков, глядя на кровавое месиво вместо глаза. Вот такой я баран зацикленный.
— Наверное, всех боксеров-любителей, если они чемпионы, спрашивают о том, почему они не идут в профессионалы?
— Я так устроен, что больше двух недель за рубежом находиться не могу. Вот если собрать всех моих друзей и увезти с собой, тогда пожалуй. Видите ли, я — хохол. А знаете, чем украинец от хохла отличается? Украинцы живут на Украине, а хохлы там, где им лучше. Я всю жизнь живу в России и отдал ей, как искренне думаю, все, что от меня требовалось и даже не требовалось. Здесь моя родина, хотя родители живут в Донецке, а брат в Белоруссии. Наверное, во многом поэтому я считаю, что славянские государства — Россия, Белоруссия, Украина — должны жить вместе и рано или поздно они объединятся.
— Тем не менее профессиональные контракты вам предлагали?
— Было дело. В Японии, Италии, Германии и даже в Англии, где сам Леннокс Льюис боксирует. Когда я и от английского контракта отказался, Геннадий Михайлович, тренер мой, за голову схватился: "Господи, что ты со мной делаешь?!" Действительно, здесь мы и впрямь живем не очень хорошо. И если бы не спонсоры, руководство федерации и близкие друзья, которые помогают нам просто из любви к боксу и спорту как таковому, совсем была бы труба. А так, выиграл я соревнования, подарок мне делают какой-то. Телевизор, например.
— Так это же ерунда.
— А я рад любому подарку. Даже ручке. Главное, чтоб от души. И больше мне ничего не надо.
— Любовь к России — это, конечно, здорово. А если совсем честно? Может быть, не идете в профи из-за страха там не состояться?
— Тот, кто ничего не боится — ударов ли, проигрышей,— это глупый человек. Меня страх мобилизует, заставляет быстрее соображать. И я не скрываю, что боюсь получить удар, когда выхожу. А многих страх сковывает. Тот, кто выходит на ринг и говорит — мне все до лампочки, это неумный человек. Если бы российским боксерам-любителям платили так, как платят любителям за рубежом, у меня даже и мысли бы об уходе в профи никогда не возникло. Почему боксеры думают о профессионалах? Только из-за финансов. Любительский и профессиональный бокс — два разных вида спорта. Профессиональный бокс очень грязный. И если у нас поединок идет четыре раунда по две минуты, у них доходит до двенадцати раундов по три минуты, и там убивают человека, пока одно колено не коснется пола. Ты можешь его бить сколько хочешь. Любительский бокс намного гуманнее.
— Возрастной ценз в любительском боксе — 34 года, не рано ли вы собрались уйти с ринга?
— Мне, как старшему лейтенанту, было бы глупо пренебречь очень перспективным предложением стать главным тренером армейских боксеров. У меня к тому же очень много друзей, которые готовы помогать мне как будущему тренеру, а также моим будущим воспитанникам материально. Поверьте на слово, мне самому столько пришлось преодолеть, чтобы пробиться в спорте наверх, столько грязи повидать, из такого болота выбраться! Как человек, на собственной шкуре постигший, к чему приводит обман, я сам никогда не буду наживаться ни на детях, ни на взрослых, ни на инвалидах. У нас есть масса олимпийских ветеранов, которые живут архиплохо, и им я собираюсь помогать в первую очередь. Планы огромные, но я просто боюсь их раскрывать — вдруг не получится? Зачем же лишний раз воздух колыхать?
— Ваши олимпийские амбиции, понятное дело, простираются далеко. Но, наверное, и у соперников ваших тоже?
— "Золото". И только "золото"! А там как Бог даст. Хотя соперники на Играх у меня будут намного более грозные, чем на Европе. И в первую очередь кубинцы и американцы. Жаль, что знаменитый чемпион-кубинец Феликс Савон (до 91 кг.— Ъ) не в моей категории боксирует. А так бы я его...
— Серьезно?
— Конечно. А что? Челюсти-то у всех одинаковые. Это значит, что падают они все, как огурчики. К слову, мы, российские боксеры, уже давно переболели кубинским синдромом. Саитов, Малетин, да и другие наши ребята регулярно у них выигрывают. Впрочем, пусть и не бояться, но уважать соперника надо всегда. Что касается меня, то я боюсь только жену и Бога. А тому, что на роду суждено, все равно быть. Хочу я того или не хочу.
— Вас не смущает, что СМИ вот уже больше года тиражируют фотографию экс-президента боксерской федерации одиозного Анатолия Быкова на фоне группового портрета нашей боксерской элиты — Лезина, Саитова и Лебзяка?
— Ничего страшного. Пускай. Я думаю, что эти люди — Саитов, Лезин, Малахбеков (я не имею в виду себя) — заслужили, чтобы их показывали каждый день. Спроси у нас любого мальчишку, кто такой Тайсон? Он говорит: "О-о-о!" А кто такой Саитов? "Что-то слышал". Так что пускай показывают.
— И не важно в связи с чем?
— Люди нормальные поймут, о чем речь. А у того, кто захочет с грязью нас смешать, все равно ничего не получится.
— Если выиграете Олимпиаду, не возникнет желание остаться еще?
— Нет. Хочу все свое оставшееся здоровье отдать женщинам. Своим, конечно же,— жене и дочкам.
— Главный стимул для олимпийской победы для большинства спортсменов — деньги. Вы не исключение?
— Я человек азартный, бывает, что и за 50 долларов на спор черт знает что сделать могу. А здесь на кону — 100 тысяч долларов. Да за них не только воробья в поле загоняешь, но и ... Это шутка, конечно. Но стимул и впрямь есть. Однако, если серьезно, для меня на первом плане все-таки не финансы. Они — на втором. Вот выиграл я мир, Европу. Да, вроде бы вписал в историю свое имя. Но когда ты выигрываешь Олимпиаду, то имя твое в спортивную летопись золотыми буквами вписывается. Понимаете, простые люди, неспециалисты, они ведь в основу смотрят: кто там выиграл в таком-то году Олимпиаду? И им все равно, что ты энное число раз чемпион мира или Европы. А сейчас 2000 год, последний год ХХ века. Вот мне, например, было бы интересно, кто выиграл Олимпиаду в 1900 году, а тем более в 2000-м или 3000-м. Именно поэтому для меня главное — стать чемпионом и получить золотую медаль. А миллион, как в песне поется, я потратил на блистательных дам. Но миллиона нет, дают только сотку, и поэтому, если я ее получу, всю потрачу на семью.