Самой громкой сенсацией Нобелевской премии-2010 стало присуждение ее русским физикам из британского университета. Эксперты уверены: эта премия могла достаться России
Самая престижная премия мира, Нобелевская, не может похвастаться оперативностью. Зачастую ее получают за открытия, которые были сделаны десять, а то и больше лет назад. За столь длительный срок эти открытия дозревают: их проверяют на практике, а иногда они даже начинают приносить деньги. Собственно, премия по медицине в этом году — британскому ученому Роберту Эдвардсу за методику экстракорпорального оплодотворения — пример подобной практики. Сама методика была изобретена довольно давно (первой девочке "из пробирки" сегодня 32 года), а Эдвардса в качестве кандидата на "нобелевку" называли чуть ли не каждый год, поэтому в научном сообществе эту премию восприняли как должное. Давно заслуживали награды и три нынешних лауреата Нобеля по химии — американец Ричард Хек и японцы Акира Судзуки и Эйити Негиси. Однако премия по физике этого года оказалась, напротив, оперативной (статья о новом материале — графене,— за эксперименты с которым ученых и наградили, была опубликована в 2004 году).
— Случается, что премии по физике дают довольно быстро: так было с экспериментальным открытием первого высокотемпературного сверхпроводника на основе керамики — Нобелевскую премию его создатели получили буквально через год. Фуллерены оценили премией, правда, по химии, через десять лет,— говорит главный редактор журнала "Наука и жизнь" Елена Лозовская.— Может, графен и не настолько красивое вещество, как фуллерен, но снять пленочку в один атом с графита еще никому не удавалось. А тут они еще и использовали необычный способ — отделили один слой от другого с помощью липкой ленты. Так что я была почти уверена: премию они получат.
По словам Лозовской, это в каком-то смысле успех системы Физтеха — Московского физико-технического института. Студентов там всегда учили искать нестандартные решения, и эти навыки помогли новоиспеченным нобелевским лауреатам. Однако радоваться все же преждевременно.
— Я совсем не уверена, что в России Константин Новоселов и Андрей Гейм смогли бы так быстро достичь нужного результата. У них были бы проблемы с финансированием, да хотя бы просто с публикациями в авторитетных зарубежных изданиях, за которыми следит Нобелевский комитет,— за границей подобные публикации сделать легче. И в этом смысле утечка российских мозгов стала в общем-то положительным явлением для мировой науки в целом,— считает Лозовская.
До сих пор на слуху история с прошлогодней премией по медицине: она была вручена американским исследователям за "открытие того, как хромосомы защищаются теломерами и ферментом теломеразой". Однако еще до американцев этот процесс теоретически предсказал отечественный исследователь — Алексей Оловников, и некоторые российские ученые сочли, что награда так и не нашла героя. Считается, что, если бы у него было достаточное финансирование для исследований, премия могла бы оказаться в России. И подобных примеров множество. Не случайно нобелевский лауреат Виталий Гинзбург говорил, что те же американцы проявляют к Нобелевской премии больше интереса, чем мы,— выдвигают работы своих коллег, поддерживают их, оценивают. Что же касается недостатка госфинансирования, то Россия, где он традиционно ощущается, сегодня не одинока. Так, 20 октября правительство Великобритании собирается огласить планы по сокращению госфинансирования, и под ударом, скорее всего, окажутся наука и высшее образование. Вот почему известие о премии для Новоселова и Гейма вызвало оживление в научных кругах страны. О том, что британскому правительству надо задуматься, уже заявил президент Королевского научного общества Мартин Риз.