Фонарно-денежные отношения

440 электрических дуговых фонарей освещало Москву сто лет назад, в 1910 году, и по этому показателю первопрестольная существенно отставала от других крупнейших городов мира. Однако дело было отнюдь не в экономической или технической отсталости.

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ

Чисто, светло, безопасно

На протяжении XIX и в начале XX века в научных и технических кругах частенько дебатировался вопрос о том, какой из народов мира первым обзавелся ночным освещение городов. За праздным на первый взгляд любопытством стоял вполне практический интерес. Ведь развивавшаяся промышленная конкуренция и борьба за рынки сбыта, включая рынок осветительной техники, подразумевала использование в качестве инструмента борьбы и такой инструмент продвижения своей продукции, как ее почтенный возраст. Ведь это свидетельствовало о том, что товар прошел самую надежную проверку — проверку временем. Да и сама производящая его нация, издревле пользующаяся таким благом цивилизации, как искусственный свет, так давно опередила соседей по уровню культурного развития, что это само по себе служит знаком качества производимых ею товаров.

Именно поэтому британцы доказывали, что первые свидетельства о наличии в Лондоне уличного освещения относятся к 1414 году. Однако их вечные и главные соперники французы справедливо указывали на то, что эти данные очень отрывочны и не позволяют сказать, что и как освещалось на улицах английской столицы и освещалось ли вообще. Естественно, при этом старейшей в мире они называли фонарную сеть Парижа. Но в этом сомневались не втянутые в англо-французские распри историки техники.

Некоторые из них, к примеру немецкий профессор Бекман, находили сведения о городском освещении даже в античной литературе. Бекман утверждал, что Либаний, известный оратор IV века и учитель Иоанна Златоуста, рассказывая о том, как в городе Антиохии проходили праздники — "светило солнца затмевают собой другие светильники", описывал древнейшее уличное освещение. Подобные же не вполне внятные свидетельства Бекман обнаруживал и в ранних трудах отцов христианской церкви. Другие историки искали и находили у древнеримских авторов свидетельства того, что в людных местах Рима и ночью было светло как днем. А те европейские исследователи, которые не страдали неприязнью к исламу, признавали, что первыми освещенными в современном понимании этого слова стали мавританские города в Испании.

Но, как бы то ни было, противникам и сторонникам всех этих версий приходилось признавать, что самые старые, полные и подробные сведения о появлении постоянного освещения улиц все-таки относятся к Парижу, где его начали использовать в середине XVI века. Профессор Московского императорского технического училища и один из крупнейших русских историков техники И. Архипов рассказывал в своей лекции в 1873 году:

"В Париже первая попытка осветить улицы была сделана в 1558 году, когда указом парламента, выданным против воров, мошенников и взломщиков дверей и замков, велено было зажигать с 10 часов вечера до 4-х утра горшки со смолою на углу каждой улицы, а где улицы широки, то и на средине. Предписание было объявлено всенародно, при звуках трубы, и обыватели покорились ему без особого сопротивления. Составлена была смета расходов и указаны места, где должны быть помещены горящие фонари. Деревянный столб врывался в землю, на вершине его укреплялась перекладина, с нее спускалась цепь с железным котелком, наполненным смолою с паклей, которую и зажигали. Введенные фонари были весьма похожи на огни, которые разводят рыбаки на носу своих лодок, когда ночью отправляются ловить рыбу "на огонь". Еще и до указа 1558 года, от времени до времени, в эпоху уличных беспорядков, выдавались королевские и парламентские указы, вменявшие в обязанность каждому хозяину ставить на окно зажженные свечи, а на пороге дома — ведро с водою, но предписания эти исполнялись неохотно и немедленно забывались по миновании опасности. Не долог был век и смоляных котелков. Они погасли в наступившую эпоху политических смут, и жители Парижа, даже в царствование Людовика XIII, принуждены были в ночное время пробираться по темным и грязным улицам (половина Парижа не была еще замощена); богатые под охраною толпы лакеев с факелами, люди среднего сословия с фонарями в руках, а бедные — ощупью вдоль стен".

Следующий способ освещения парижских улиц, как рассказывал профессор Архипов, отличался куда более значительным использованием человеческого времени и сил:

"В 1662 г. неаполитанский аббат Лаудати Караффа предложил проект, встреченный общими одобрениями и удостоенный королевского утверждения. Аббату Караффа дана была привилегия на 20 лет, предоставлявшая право учредить на свой счет факельщиков и фонарщиков, которые за определенную плату провожали бы желающих ночью. В данном ему патенте было сказано, что факелы должны быть из хорошего воска в 1,5 фунта, иметь клеймо с городским гербом и быть разделены на десять равных частей. За каждую часть назначалась плата пять су. Фонарщикам предписывалось иметь масляные фонари с шестью толстыми светильнями; они должны были находиться на расстоянии 800 шагов друг от друга. Едущие платили пять су, пешеходы по три за четверть часа. При найме фонарщиков последние обязаны были зажечь фитиль, получить установленную плату, перевернуть песочные часы и отправляться в путь. Такие ночные провожатые были долгое время в употреблении. Они встречаются даже в начале XIX столетия".

Событие же, которое принято считать точкой отсчета истории современного городского освещения, произошло пять лет спустя:

"В 1667 году главный начальник полиции при Людовике XIV, Ла Рени, к которому при определении в должность обращено было наставление блистательного короля в трех словах: чисто, светло, безопасно, положил прочное основание устройству постоянного освещения улиц Парижа. Не блестяще было это первое освещение. Париж был освещен сальными свечами. Стеклянные фонари, где помещались свечи, развешивались на веревках, протянутых поперек улиц на высоте первого этажа домов. Они зажигались каждую ночь от первого ноября до первого марта как в безлунные, так и в лунные ночи... В конце XVII века Париж освещался 6500 фонарями, на которые расходовались каждую ночь 1.625 фунтов сальных свечей. На каждом фонаре красовалось изображение петуха — эмблема бдительности. С наступлением сумерек по улицам проходил человек с колокольчиком в руке и звонил; по этому сигналу жители обязаны были отпускать веревку, спускать фонарь и зажигать свечи, горение которых должно было продолжаться до двух часов ночи".

Но даже это, пусть и не самое совершенное, городское освещение вызывало восхищение современников. Английский путешественник доктор М. Листер писал о своем посещении Парижа в 1698 году:

"Целую зиму улицы Парижа бывают освещены как в безлунные, так и лунные ночи, и я нарочно отмечаю это обстоятельство в виду глупого лондонского обыкновения гасить фонари на целую половину месяца, как будто можно знать наверное, что луна в эту половину непременно будет светить как следует и как будто зимою никогда не бывает туч на небе. Здесь фонари развешаны как раз посередине улицы на 20 футах от земли и шагов на 20 расстояния друг от друга. Они стеклянные, фута в два в квадрате, покрыты сверху железными листами, веревка, держащая фонарь, проходит внутри железной трубки, укрепленной вдоль стены соседнего дома. В фонарь вставляется четвериковая сальная свеча, горение которой продолжается за полночь. Кто позволит себе разбить фонарь, подлежит ссылке на галеры; недавно трое молодых людей хорошей фамилии, вздумавши ради забавы перебить несколько фонарей, были посажены в тюрьму и только через несколько месяцев были выпущены из нее по ходатайству друзей, каких они имели при дворе".

Такое же восхищение испытал в 1717 году Париже и другой путешественник — русский царь Петр I. И именно поэтому Франция на долгие годы стала для России законодательницей не только мод вообще, но и моды на освещение городов в частности.

Повсеместные "конопляники"

В Санкт-Петербурге с 1716 года работал француз Ж.-Б. Леблон, назначенный царем генерал-архитектором. И именно ему Петр I поручил заняться освещением северной столицы.

"Леблону,— писал петербургский техник-осветитель Г. Семенович,— поручено было составить проект устройства уличных фонарей, который и удостоился Высочайшего одобрения в 1718 году. Заготовка фонарей по образцу Леблона производилась на Ямбургских заводах, принадлежавших князю Меншикову. На первое время фонари были установлены на Адмиралтейском острове, у Зимнего дворца и адмиралтейства".

Новые фонари стоили довольно дорого — первые образцы обошлись в 26 руб. за штуку (а иного на заводах известного казнокрада Меншикова и быть не могло). Но царю понравился не только их внешний вид, но и то, что по сравнению с парижскими они были шагом вперед, поскольку в них горели не свечи, а масляные светильники, и давали они куда больше света.

Однако решение проблемы освещения всего города на Неве упиралось в деньги, которых из-за постоянных войн и изнуряющих страну реформ в казне постоянно не хватало. И царь Петр решил воспользоваться опытом Людовика XIV и в 1721 году переложил бремя забот об освещении столицы на генерал-полицеймейстера А. М. Дивиера. Дивиер тут же написал в Сенат, ведавший законами и расходами: "Государь приказал фонари точно такие, как поставлены у Зимнего дворца Его Величества". Но по традиции тех времен переписка между Дивиером и Сенатом об изыскании требуемых средств растянулась на два года. Итог ее привел в своем труде Г. Семенович:

"На устройство и освещение их Государю угодно было завести сбор с обывателей по количеству квадратных сажен в местах, им принадлежащих, но вместе с сим рекомендовалось придумать такие меры, которые не были бы излишнею тягостью для жителей, уже выполнявших другие повинности. Во исполнение государевой воли Сенатом была затребована смета, из которой видно, что предстояло заготовить 895 фонарей, из них 141 большого формата, стоимостью каждый по 23 р., и 754 малого по 5 р. Следовательно, расход по заготовке фонарей равнялся 7013 р. На освещение конопляным маслом (пуд 1 р. 30 к.), уход и ремонт фонарей требовалась ежегодная сумма 7836 р., каковая вместе с единовременной затратой на заготовку фонарей составляла 14849 р. В той смете, между прочим, имеется указание, что на каждые 15 фонарей полагался фонарщик, принадлежности которого составляли: лестница, малый ручной фонарь, жестяная лядуна с ремнем и пряжкою, щипцы, нож, кувшин, губка, щетка и мерка, что вместе стоило по тогдашним ценам 2 р. Фонари большого формата должны быть установлены друг от друга на расстоянии 50 сажен (одна сажень — 2,134 м.— "Деньги"), а малого — на расстоянии 16 и 18 сажен, смотря по ширине улицы. Рассмотрев доклад генерал-полицеймейстера, Сенат 23 декабря 1723 года постановил для образования суммы, потребной на освещение городских улиц, брать по копейке с кв. сажени на Первой и Васильевской частях, по деньге с местностей: Петербургской, Казанской и Спасской и по полушке с Литейной и Выборгской; причем освобождались от налога Государевы мастеровые, каменщики, плотники, "подлые" адмиралтейского батальона и слобод и стрельцы. Весь сбор давал 5833 р. с 1175019 кв. сажен, составлявших площадь под недвижимым имуществом городских обывателей (число дворов по переписным книгам составляло 4163). Недоставало еще 9016 р., для пополнения каковой суммы решено отдать из Камер-коллегии в генерал-полицеймейстерскую канцелярию разные другие источники городских доходов: хомутный сбор, сбор с постоялых дворов и пр. "А ныне на содержание огня в поставленных фонарях держать деньги, какие в полиции налицо есть"".

Тем временем Москва продолжала пребывать в состоянии вечного блэкаута. С заходом солнца в городе по-прежнему наступала тьма египетская. Камер-юнкер герцога Голштинского Карла-Фридриха Ф.-В. Берхгольц так описывал в своем дневнике обед по поводу Нового года 1722 года в первопрестольной:

"После того как его высочество поговорил несколько времени с Императрицею и с принцессами (с которыми на сей раз был очень разговорчив и развязен), князь Меншиков откланялся и подал знак всем присутствующим следовать за ним. Его высочество также вышел вместе с другими и спросил у князя, оканчивается ли этим празднество и отчего так рано? Тот отвечал, что так приказал Его Величество Император во избежание какого-либо несчастья, легко могущего произойти в темноте от разбойников или от множества саней на улицах, если придется поздно ехать домой".

Освещение в Москве появилось только в 1730 году по повелению императрицы Анны Иоанновны. Причем эта славившаяся своей экономностью правительница, в отличие от своего царственного дяди и его полицеймейстера Дивиера, не стала придумывать сложные схемы для обслуживания и оплаты московской осветительной сети. Создаваться она должна была за счет казны, а обслуживаться — целиком и полностью за счет горожан. В указе Сената об освещении Москвы говорилось:

"На Москве в Кремле, в Китае, в белом и земляном городах и в Немецкой слободе по большим улицам для зимних ночей сделать из полицейместерской канцелярии и поставить на столбах фонари стеклянные один от другого на 10 сажен все в одну меру линейно, такие, какие от той канцелярии образцовые фонари объявлены и ценою стали каждый по рублю, и чтоб конечно все были поставлены будущего декабря к 25 числу, о том полицеймейстерской канцелярии смотреть накрепко, а деньги на то строение, что надлежит, отпустить из штатс-конторы, а сделав оные для содержания в тех фонарях огня и починкою отдать обывателям, в которых вместо свеч зажигать масло конопляное с фитилем, в какие ночи когда о том в полиции от двора Ее Императорского Величества будет. А для показания, как в тех фонарях масло зажигать, взять в С.-Петербургской полиции фурманщиков 10 человек и распорядить сих к смотрению по улицам, и быть в тех фонарях огню до полуночи"

В указе предусматривались меры и на то время, пока фонари не будут установлены:

"А покамест оные столбы и фонари сделаны будут, на Москве объявить, чтоб в те дни, когда от двора Ее Императорского Величества приказано будет, всяких чинов люди, которые по всем большим улицам домы свои имеют, те б, у кого свои палаты или хоромы сделаны по улицам, в окнах ставили и зажигали свечи, а у кого такового жилого строения по улицам нет, те б фонари ставили и зажигали на столбах, и при том полиции смотреть, дабы в окнах свечи ставлены были и, смотря по окнам, свечи по 3 по 4, а в малых по 2, также бы и фонари были слюдяные или стеклянные, а паюсных и холстинных бы отнюдь не было, и гореть тем свечам до окончания полуночи".

Московские обыватели скоро оценили все преимущества вечерней жизни, освещенной чем-то более ярким, чем свет звезд. Так что уже в 1732 году московский генерал-губернатор Г. П. Чернышев отправил в Сенат просьбу о расширении осветительной сети, в особенности в тех местах, где движение было наиболее интенсивным:

"Надлежит фонарям поставленным быть и за Земляным городом, где бывает знатный проезд, а именно в Тверской Ямской, за Яузою, в Воронцовской слободе".

Губернатор предлагал также осветить дороги до наиболее значимых и посещаемых московских монастырей. А чтобы его просьба сразу не вызвала отказа, Чернышев предложил экономный вариант установки фонарных столбов:

"Чтоб в строении оных фонарей обывателям тягости и из казны излишней траты не было, не повелено ль будет для означенных мест, дабы по оным фонари были поставлены, учинить следующее: 1) В Кремле и в Китае быть фонарям по нынешнему расстоянию по 10 сажен; 2) в Белом городе и в Немецкой слободе по большим улицам от пятнадцати до двадцати пяти сажен; 3) в Земляном и за Земляным городами до выездов расстоянием от двадцати и до тридцати сажен".

Постепенно количество фонарей в Москве и Санкт-Петербурге росло, но изыскание средств на их обслуживание оставалось серьезной головной болью при всех последующих царствиях. Екатерина II, к примеру, поразившись огромными расходами на содержание фонарщиков и фонарное масло, отдала освещение северной столицы на откуп частным лицам, взявшимся освещать город за вполне умеренную сумму. В Москве расходы помогло уменьшить нашествие Наполеона, когда в ходе пожара Москвы в 1812 году подавляющее большинство фонарей было уничтожено. Но постепенно осветительное хозяйство восстанавливалось и развивалось, хотя его техническая основа не менялась: более столетия все русские города освещались масляными фонарями, именовавшимися в народе конопляниками из-за употреблявшегося в них масла и светившими слабым красноватым светом.

Сумбур вместо освещения

Революция в русском осветительном деле началась в 1840-х годах.

"В 1842 году,— рассказывал профессор Архипов,— был сначала в частном употреблении введен новый способ освещения смесью винного спирта и скипидара. Способ этот вскоре оказался весьма выгодным для некоторых привилегированных губерний, где производилась вольная продажа вина и где получение спирта в экономическом отношении обходилось дешево. Обстоятельство это обратило на себя внимание правительства. Желая с одной стороны улучшить городское освещение, с другой доставить новый сбыт сельскохозяйственным продуктам — лесным и хлебным, министр внутренних дел сделал представление, получившее Высочайшее утверждение: учредить в обеих столицах для производства опытов освещения новым способом особые комитеты под председательством местных гражданских губернаторов, а для опытов разрешено получать спирт из казенных магазинов по заготовительным ценам без взноса акциза. Опыты дали удовлетворительные результаты не только относительно улучшения освещения в техническом отношении, но и в хозяйственном. 300 фонарей, устроенных в Петербурге в декабре 1849 года по окончании первого светительного периода, потребовали весьма умеренных расходов, если принять в соображение силу света, и вследствие этого скипидарная жидкость с каждым годом стала быстро распространяться. В 1853 году чрез министра внутренних дел высочайше было повелено принять меры к безотлагательному введению уличного освещения спиртом как в Москве, так и по прочим городам Империи, в той мере, в которой это будет возможно по средствам каждого города".

Но вслед за тем на юге Российской империи, в Баку, началась разработка нефтяных месторождений, и для освещения стала использоваться нефть. А когда ее стали перерабатывать, в дело пошел и керосин. Но все это происходило в то время, когда в Англии и Франции для освещения стали широко применять газ, вырабатывавшийся на специальных заводах из угля или дров. Причем в этом случае первенство принадлежало англичанам.

"Улицы Лондона,— рассказывал профессор Архипов,— осветились газом, за ним другие города, и мало-помалу газовое освещение сделалось неотъемлемым признаком цивилизованного городского устройства. В Париже оно восторжествовало в тридцатых годах. В ночь с 31-го декабря 1829 и 1-го января 1830 года осветилась улица Мира, а чрез шесть месяцев улица Вивьен... Приводим некоторые статистические данные, показывающие современное состояние газового производства в Лондоне и Париже. Из отчета 1870 года видно, что Лондон освещали десять газовых компаний с капиталом 60 милл. рублей; 70 милл. пудов каменного угля дали до 12000 милл. куб. ф. газа; из них с лишком 10000 милл. потреблены были частными лицами, остальные уличными горелками. В 1869 году газоносные трубы Парижа имели 1467975 метров длины; газу было добыто 145199424 куб. метра, число потребителей 86541, уличных фонарей 36188".

У отечественных специалистов эти цифры вызывали острую зависть.

"Быстрое развитие газовой промышленности во Франции и Англии,— свидетельствовал Архипов,— объясняется экономическими условиями, в которых находятся эти страны. Общие — дешевизна и хорошее достоинство каменного угля, как сырого материала, сильно благоприятствовали здесь увеличению потребления газа и вызвали, кроме того, обработку весьма ценных побочных продуктов, остающихся при его производстве. Для нас важнее пример Германии, экономические условия которой весьма схожи с нашими. Имея каменный уголь, уступающий своим качеством английскому, Германия успела все-таки осветить более 200 городов газом и при том освещение устроить дешевое. Правда, некоторые города употребляют английский уголь, но зато с другой стороны ни в одной стране мы не видим такого разнообразия в выборе материалов для газоосвещения, как в Германии. Многие города освещаются газом из туземного угля и сланцев; более сорока городов древесным; маленькие города добывают газ из смолы, рыбьего жира и смолистых веществ. Кроме того, заводы и фабрики употребляют нередко экономическое освещение, выбирая для него такие вещества, которые, в сущности, составляют заводской или фабричный отброс, как, например, винную гущу, шерстяные очески, остатки нефти и т. п. Наши столицы до сих пор освещаются газом из ньюкастельского и кеннельского углей, и до сих пор не видно попыток заменить привозной уголь собственным".

Из-за импорта сырья, да и по ряду других причин, появившееся в России в 1844 году газовое освещение распространялось крайне медленно. Так что в результате в крупных городах России одни улицы и районы освещались газом, другие — спирто-скипидарной смесью, третьи — керосиновыми горелками, а в иных местах по-прежнему чадили "конопляники". В 1856 году к ним добавилось еще и электричество. В том году во время коронации императора Александра II в Москве устроили электрическую иллюминацию нескольких зданий в Кремле. Но дальше дело не пошло. А первым объектом, получившим годы спустя постоянное электрическое освещение, стал памятник Екатерине II в Санкт-Петербурге. В Москве главным достижением электрического освещения считалась подсветка храма Христа Спасителя. Но обходилась она, по мнению городских властей, настолько дорого, что из 32 установленных фонарей при любой возможности отключали половину.

Практически во всех городах власти на протяжении десятилетий пытались определить, какой же источник освещения наиболее выгоден. Велись расчеты, ставились многочисленные эксперименты, но получить однозначный и точный результат не удавалось никому. Самым ярким светом горели в ту пору газовые рожки. Однако эксплуатация одного газового фонаря обходилась в 16 раз дороже, чем спиртового, и в 22 раза дороже масляного. По другим исследованиям выходило, что наивыгоднейший способ освещения — керосиновый. По третьим — электрический. А расчеты, проводившиеся с участием специалистов-практиков, окончились и вовсе ничем, поскольку те обоснованно указывали, что реальный расход масла, керосина или спиртовой смеси на нужды освещения определить невозможно из-за их постоянных хищений обслуживающим персоналом.

Местные власти годами продолжали пребывать в недоумении еще и в вопросе наиболее выгодного способа эксплуатации освещения. Где-то она возлагалась на полицию и пожарные команды, а где-то отдавалась в концессию частным фирмам. И порой случалось, что после истечения срока прав на освещение одного из районов города вместо электрических столбов вновь прокладывали газовые линии. А на окраинах городов, где население не способно было оплачивать услуги фирм, продолжали стоять столбы с примитивными керосиновыми, а то и масляными лампами.

В результате в столице империи картина выглядела следующим образом. Там по состоянию на 1 января 1914 года на улицах эксплуатировалось 1118 дуговых ламп и 1844 лампы накаливания. К ним следовало добавить 8813 газовых горелок и 3731 керосиновый фонарь. Однако все вместе эти источники равнялись по силе света 3 млн свечей. А освещать должны были площадь более 10 млн квадратных метров. И это был самый лучший результат во всей империи. Ведь в Москве, которая справедливо считалась важнейшим промышленным и торговым центром Российской империи, насчитывалось почти втрое меньше электрических дуговых фонарей, чем в Питере,— лишь 440.