Тему "Бах и современные композиторы" обычно предлагают для сочинений по музлитературе. Устроители баховского фестиваля из германского посольства тоже решили высказаться по этому поводу, но не теоретически, а практически. На концерте в Большом зале консерватории музыке самого Баха они предписали роль фона, а функцию рельефа отдали специально заказанным к фестивалю сочинениям в его честь.
Буквы b-a-c-h, как известно, легко переводятся на ноты. Бах и сам этим охотно пользовался, "вписывая" монограмму в собственную музыку. Для потомков его нотно-конвертируемая фамилия — благодать: стоит ввернуть в произведение соответствующий четырехзвучный мотив, как ты уже с Бахом. У слушателя возвышенные ассоциации, у критика — богатая тема для спекуляций. Этот прием можно обнаружить во множестве музыкальных шедевров. Если же сочинитель хочет почтить Баха специально, он просто вписывает крестообразную попевку почетче и почаще. B-a-c-h — как печать и подпись в мемориальном опусе, все остальное свободно по форме и содержанию.
Штутгартский композитор Файт Эрдман-Абеле вместил в своей посвященной Баху партитуре многое. Здесь и неоэкспрессионизм, и неоромантизм, и неоавангард, и совсем уж подозрительного качества минимализм: кусочки музыки, которые так же беспричинно начинаются, как безрезультатно заканчиваются. А между ними — b-a-c-h. Бах, конечно, тоже был эклектик, но у него разнородное скрепляется мощным синтезом и порождает стиль. Вместо этого в сочинении баховского потомка — мусорная корзина музыки ХХ века.
Иначе устроена "Хорошо темперированная красота" Владимира Мартынова. Хорошо темперированное и по старинке благозвучное, это сочинение как раз однородно. То есть буквально 20 минут скрипка и гобой вместе и по отдельности под ритмичное треньканье оркестра талдычат одно и то же. Материал напоминает детские скрипичные концерты — эффектные пассажи от какого-нибудь Роде, Виотти или Вьетана. А в конце — b-a-c-h.
То, что представленные партитуры не произвели большого впечатления, совсем не значит, что инициатива наказуема. Заказ новой музыки — редкое благо, и композиторов устроители мероприятия выбрали далеко не последних. Зато играли участники концерта не только без провалов, но и с очевидными удачами. Московский камерный оркестр Musica Viva звучал с образцовой корректностью, по мере сил стремясь приблизиться к барочному тембровому и штриховому эталону. Приглашенный из Германии дирижер Клаус-Петер Хан руководил исполнением скупо и деликатно. То, что получилось, располагается на полпути к цели, и от неопрятной размашистой игры, привычной для русских струнников, уже очень далеко. Под такой аккомпанемент хорошо игралось солистам — Татьяне Гринденко (скрипка) и Штефану Шилле (гобой), расписавшим soli знаменитого Двойного концерта самыми теплыми красками, и фаготисту Марку Энгельгардту, проворчавшему транскрипцию фортепианного концерта с остротой и преувеличенной чувствительностью хорошего буффонного актера.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА