Продается страна со всеми удобствами

$191 млн — такова цена греческого острова Скорпиос, который якобы был куплен на днях дизайнером Джорджио Армани. Судя по заявлениям самого Армани, никакой сделки не было, и все же интерес к покупке греческих островов среди богатых и знаменитых не ослабевает. Нынешнее оживление интереса к крупной недвижимости связано с надеждами некоторых государств избежать дефолта путем продажи своих земель в частную собственность. Пока что острова действительно манят инвесторов, но были времена, когда они их совершенно не интересовали.

КИРИЛЛ НОВИКОВ

Земля и воля

Покупка недвижимости во все времена считалась одним из наиболее надежных способов вложения капитала. Однако недвижимость, как известно, бывает разной. Обладая деньгами, можно стать владельцем доходных домов, складских помещений, торговых площадей, плантаций, гольф-клуба или, скажем, парка аттракционов. Однако вряд ли покупка чего-нибудь из перечисленного выше позволит вам почувствовать себя полноправным хозяином, этаким владетельным сеньором. Для этого вам придется раскошелиться на историческую область какого-нибудь государства или, скажем, остров. Лучше всего, чтобы это была территория, отделенная от соседей административной границей или природным рубежом. Лишь при таких условиях хозяин будет не просто управлять своим владением, а царить в нем, подобно ветхозаветному владыке. Сделки с куплей-продажей таких земель совершались с глубокой древности, но мотивы, стоявшие за действиями продавцов и покупателей, весьма различались в разные эпохи.

В античности понятия частной собственности на землю в современном смысле этого слова не существовало, и поэтому древние греки в отличие от современных островами не торговали. В те далекие времена любой участок земли считался собственностью всей общины граждан того или иного города-государства, и физическое лицо могло владеть этим участком, лишь пока община ему это позволяла. Впрочем, был один случай, когда частное лицо приобрело достаточно земли, чтобы основать собственное государство. Однако покупатель был царской крови, да и земля была приобретена не самым честным образом.

По преданию, в 814 году до н. э. в финикийском городе Тир (современный Ливан) местная царица Элисса, или Дидона, как ее еще называли, справляла свадьбу. Брат царицы по имени Пигмалион решил завладеть богатствами свояка, а заодно и захватить власть над городом. Он убил жениха и совершил государственный переворот, так что Элиссе-Дидоне пришлось бежать из страны вместе со своими верными людьми. Корабли странников пристали к африканскому берегу в том месте, где сейчас расположен город Тунис. Проживавшие в тех местах ливийские племена не разрешили финикийцам основать колонию. И тогда, по свидетельству древних историков, хитрые пришельцы "стали просить разрешения взять для поселения столько земли, сколько может захватить бычья шкура. Ливийцы только посмеялись, что финикийцы просят такую малость, и к тому же они стыдились отказать в такой ничтожной просьбе. Особенно же они недоумевали, как может поместиться город на столь малом пространстве, и, желая увидать, что это у них за хитрость, они согласились дать, сколько они просили, и поклялись в этом".

Дальнейшее повергло наивных ливийцев в шок. Спутники Дидоны разрезали шкуру быка на тончайшие ремни, связали их и опоясали получившейся лентой холм, господствовавший над гаванью. Ливийцам оставалось лишь исполнить свои торжественные клятвы и отдать Дидоне приглянувшийся ей участок земли. Город, основанный на этом холме, был назван Карфагеном, и его жители в последующие века подчинили себе не только ливийцев, но и все западное Средиземноморье.

В Средние века отношение к земельной собственности в корне изменилось. Отныне земля была главным богатством, владеть которым могли лишь дворяне, поклявшиеся в вассальной верности своим сеньорам. В раннем Средневековье товарно-денежные отношения были развиты крайне слабо, и потому землю чаще захватывали, чем покупали. Так, французские феодалы Х и XI веков обычно решали территориальные споры именно на поле битвы. Одним из самых удачливых приобретателей той эпохи был Фульк Нерра, граф Анжуйский из рода Артуа. Этот феодал захватил графства Мэн и Турень, физически устранив их владельцев. Средневековый хронист так описывал манеру, в которой Фульк расширял свои владения: "Фульк Анжуйский был захватчиком, убийцей, грабителем и клятвопреступником... Когда у него возникал малейший спор с соседями, он вторгался в их земли, грабя, разоряя, насилуя и убивая; ничто не могло остановить его, даже заповеди Господни".

Таковы были нравы в начале XI века. Но уже в конце этого столетия мы встречаем феодалов, готовых продавать свои владения за звонкую монету. В роли покупателей при этом чаще всего выступали церковные феодалы, поскольку именно церковь накопила капитал, достаточный для подобного приобретения. Когда в 1095 году папа римский призвал христиан к Крестовому походу, некоторые рыцари предпочли продать свои земли, чтобы собрать средства, необходимые для сего душеспасительного мероприятия. Так, герцог Годфрид Бульонский заложил свои владения льежскому епископу за три меры золота и 1 тыс. 300 мер серебра с правом выкупа через три года, которым он так и не воспользовался. Годфрид собрал войско, отправился на Святую землю и захватил Иерусалим, но родовые вотчины были потеряны для него навсегда. Более того, когда наследники Годфрида попытались вернуть Бульонский замок силой, император Священной Римской империи воспрепятствовал им и оставил замок за Льежским епископством. Словом, закон и деньги оказались сильнее меча.

Чем прочнее становилась государственная власть, тем больше сеньоры проявляли уважения к правовым отношениям. Постепенно торговля крупными участками земли становилась вполне обычным явлением. Впрочем, роль насилия в осуществлении средневековых сделок оставалась достаточно большой. Так, в 1346 году Дания продала Ливонскому ордену герцогство Эстляндское, поскольку понимала, что рано или поздно соседи его отберут силой.

Северная часть современной Эстонии была собственностью датской короны с начала XIII века, однако датчан в датской Эстонии было немного. Основную массу населения составляли крестьяне-эсты, исповедовавшие язычество или же насильно крещенные. Земли при этом принадлежали немецким дворянам, а в городах жили немецкие же бюргеры. Эсты долго терпели засилье чужаков, но весной 1343 года наконец восстали. В ночь святого Георгия (23 апреля) эсты учинили резню, в которой погибло около 2 тыс. немцев, включая священников и монахов. У восставших были связи со шведским королем, и они также хотели заручиться поддержкой соседей из Ливонского ордена. Овладев частью Эстляндского герцогства, повстанцы отправили послов к магистру ордена Бургхарду фон Драйлебену с предложением союза. Магистр поинтересовался у язычников, зачем они убили так много христиан, и услышал в ответ, что причиной всему была ненависть восставших к немцам. Эстонцы рассказали, что они решили убивать любого немца, если в нем будет хотя бы два фута росту. Бургхард фон Драйлебен был немцем, и рост у него был явно выше двух футов, а потому языческих послов было решено казнить.

Орден вторгся в Эстляндию и под предлогом защиты немцев-христиан оккупировал страну. Подавив восстание, ливонцы изъявили желание купить у Дании ее мятежную провинцию. В Копенгагене рассудили, что лучше продать то, что все равно не удастся удержать, и Эстляндия была продана вместе со всеми ее бунтовщиками.

Осень Средневековья сопровождалась ростом власти денег, что можно видеть, в частности, на примере генуэзского купца Захарии Гизольфи, который в середине XV века стал единоличным правителем южного побережья Крыма. Род еврейских купцов Гизольфи был одним из самых богатых и влиятельных в Генуе. Гизольфи были в числе учредителей банка "Сан-Джорджо" — одного из старейших банков Европы, который кредитовал Генуэзскую республику. В 1453 году Генуя передала этому банку свои крымские колонии в счет уплаты долга, а банк, в свою очередь, передал свои новые владения в управление Захарии Гизольфи, активно торговавшему на Черном море. Так несколько торговых городов оказалось в руках человека, у которого не было ни титулов, ни наследственных прав, ни мощной армии. Однако Гизольфи не смог удержать свои крымские владения: в 1475 году Крым был завоеван турками. Однако пример явно демонстрирует, что отношение европейцев к земельной собственности и способам ее приобретения менялось — и процесс этот был необратимым.

Государственное дело

В Новое время появились две могучие силы, заинтересованные в приобретении новых земель. К расширению владений стремились окрепшие национальные государства, сумевшие обуздать феодальную анархию, и торговые компании, действовавшие за морями от лица своих акционеров. Обе эти силы обладали финансовыми ресурсами и готовы были вкладывать капиталы в развитие новых территорий. Старая аристократия, напротив, остро нуждалась в деньгах, необходимых для поддержания роскошного образа жизни, а также стремилась избавиться от хлопот по управлению слишком обширными владениями.

Поначалу, когда центральная власть была не слишком сильной, в деньгах нуждались и короли. Так, в 1661 году король Англии Карл II женился на португальской принцессе Екатерине де Браганса и в качестве приданого получил от Португалии крепость Бомбей на побережье Индии. Недолго думая, король сдал это владение в аренду английской Ост-Индской кампании за £10 золотом в год. Позднее Бомбей стал центром британских владений в Индии, а ныне превратился в один из крупнейших городов мира — Мумбаи.

Позже британская корона упрочила свое финансовое положение и могла уже сама покупать земли у своей аристократии. Так произошло в 1765 году, когда Шарлотта Мюррей, восьмая баронесса Стрейндж, продала короне свои суверенные права на остров Мэн. Баронесса получила от правительства £70 тыс., после чего стала одной из самых богатых женщин королевства, если не самой богатой.

Тем временем торговые компании всеми правдами и неправдами скупали земли в разных уголках мира. Порой сделки с туземцами напоминали договор царицы Дидоны с наивными ливийцами. В 1626 году посланец Голландской Вест-Индской компании Петер Минуит приобрел у индейцев остров Манхэттен, обменяв его на европейские товары общей стоимостью 60 гульденов, что соответствует современным $1 тыс. Индейцы, однако, были вполне довольны сделкой, ведь они получили железные топоры, тяпки, посуду и прочие полезные вещи, а земля, от которой они отказались, была пустынной и заболоченной. Впрочем, впоследствии ценность этих земель сильно возросла.

В Индии служащие Английской Ост-Индской компании и вовсе не стеснялись в средствах, чтобы расширить владения компании. Во второй половине XVIII века князь крупного южноиндийского государства Карнатик по имени Мухаммед Али задолжал англичанам почти £900 тыс. Часть этих денег ушла на содержание войска, обученного по английскому образцу, а часть была спущена на прихоти самого Мухаммеда Али. Благодаря дружбе с англичанами правитель Карнатика пристрастился к европейскому образу жизни. Он пил чай по-английски, владел роскошными экипажами, а главное, обожал азартные игры. Когда у Мухаммеда Али кончались деньги, он занимал у англичан, а когда у него кончались деньги на выплату процентов по кредитам, он снова занимал у своих заимодавцев. К концу жизни доходы от его княжества непосредственно шли в карманы кредиторов, а после его смерти Карнатик стал собственностью Ост-Индской компании.

Подобным образом от наследственных владений избавились многие другие феодалы в Европе, Индии и даже в Африке. В середине XIX века султан острова Майотты, что находится между Мозамбиком и Мадагаскаром, решил, что от денег ему будет больше проку, чем от короны. В те годы Майотта пережила несколько иностранных вторжений. В 1832 году ее захватил один из мадагаскарских королей, в 1833 году ее завоевал султан государства Мвали, что располагалось на Коморских островах, в 1835 году остров захватило еще одно коморское царство под названием Ндзувани. Майотта так бы и переходила из рук в руки, если бы в 1836 году власть на острове не захватил местный феодал по имени Адриансули. Этот человек мудро рассудил, что продать остров будет куда проще, чем драться за него. В 1841 году он уступил свой остров Франции за 5 тыс. франков годового дохода и мирно дожил до конца своих дней под защитой французского гарнизона.

В XIX веке процесс передачи суверенных прав от феодальных сеньоров к национальным правительствам в целом завершился. По крайней мере, это касалось европейских государств и их колониальных владений. Но поскольку границы этих владений время от времени перекраивались, правительства имели возможность пополнить казну за счет продажи части территорий или же, наоборот, расширить свои границы. В ту эпоху торговые компании стали отходить на второй план и главными покупателями и продавцами земли сделались государства.

Самой крупной сделкой по продаже земли в первой половине XIX века была знаменитая покупка Луизианы Соединенными Штатами. Луизианой в те времена называли весь бассейн Миссисипи. Эта территория была слабо освоена европейцами, а единственным крупным поселением здесь был Новый Орлеан. В XVII веке Луизиана была провозглашена собственностью Франции, но в 1763 году после очередного передела сфер влияния оказалась во владении Испании. С началом Великой Французской революции мир затрещал по швам, и бассейн Миссисипи сделался разменной монетой мировой политики.

Вся история с продажей Луизианы напоминала аферу черных риэлторов, поскольку Франция продавала то, что ей на тот момент практически не принадлежало. В 1800 году первый консул Французской Республики Наполеон Бонапарт навязал ослабевшей и обедневшей Испании договор, который ставил Мадрид в незавидное положение. Испанцы должны были отдать Франции несколько линейных кораблей, а также вернуть ей Луизиану. Взамен Бонапарт соглашался создать в Италии королевство Этрурия, королем которого стал бы герцог Пармский, женатый на дочери испанского короля, ранее лишенный владений тем же Бонапартом. Иными словами, Испания не получала ничего, кроме возможности пристроить королевскую дочь. Договор оставался тайным, и за пределами Мадрида и Парижа никто и понятия не имел, что Луизиана теперь принадлежит Франции.

Тем временем в Соединенных Штатах созрела идея выкупить у испанцев Новый Орлеан, игравший важную роль в американской торговле. Узнав, что городом отныне владеют французы, американские послы направились в Париж, имея полномочия купить Новый Орлеан за $10 млн. Каково же было их изумление, когда французы предложили купить всю Луизиану за $15 млн (около $217 млн по сегодняшнему курсу). В 1803 году договор был подписан, и Соединенные Штаты приобрели земли площадью более 2 млн кв. км, увеличив тем самым свою территорию в два раза. Лишь тогда жители Луизианы, которых насчитывалось около 50 тыс., не считая индейцев и рабов, узнали, что они успели побывать французами, а теперь в одночасье сделались американцами. Все остались довольны: Франция поспекулировала землей, которой не владела, США обрели жизненное пространство, а испанский король обеспечил будущее своему чаду.

После этого настала очередь США заниматься махинациями с недвижимостью. Американцы заявили, что, купив Луизиану, купили заодно и Флориду, хотя эту колонию испанцы никогда и никому не уступали. Мадрид пробовал возражать, но американцы стояли на своем, пока в 1817 году просто не оккупировали эту территорию. Испанцы звали на помощь европейские державы и даже грозились продать Флориду России, но вскоре поняли, что никто им не поможет. В итоге в 1819 году испанцам пришлось уступить еще и Флориду.

Перекройки колониальных границ происходили в течение всего XIX века — достаточно вспомнить хотя бы сделку по продаже Аляски. Тогда же зародились предпосылки бизнеса, ныне приносящего миллионные доходы. Этот бизнес — торговля островами.

Возможность острова

Сейчас владение собственным островом кажется чем-то вроде визитной карточки подлинного миллионера. В XIX веке дела обстояли иначе. Старая аристократия и новая финансово-промышленная элита стремились держать руку на пульсе столичной жизни и не могли позволить себе долго отсутствовать в крупных городах. У большинства тогдашних богачей просто не было привычки путешествовать, поэтому идея провести пару месяцев на каком-нибудь удаленном острове не могла им прийти в голову. К тому же, уединившись посреди океана, глава крупной корпорации или банка оказался бы отрезанным от собственного бизнеса, ведь протянуть телеграфный кабель в те времена было возможно далеко не везде, да и обошлось бы это в весьма солидную сумму.

Обживанию островов помимо проблем со связью мешало и множество других обстоятельств. Богатые дома в те времена были буквально набиты прислугой, а организовать переезд целого штата лакеев, судомоек, поваров и садовников на далекий остров было весьма затруднительно. Страны, которые теперь активно торгуют островами, в ту эпоху считались бедными и опасными. Самолетов, вертолетов и быстроходных моторных яхт в ту эпоху просто не существовало, а значит, добраться до острова можно было только на паруснике или — позже — на пароходе. Словом, в общественном сознании XIX века острова ассоциировались скорее с каннибалами и Робинзоном Крузо, чем с выгодным капиталовложением и досугом элиты общества.

Время от времени интерес к островам подогревался европейскими писателями вроде Жюля Верна, который описал чудеса островной жизни в нескольких романах. Именно Жюль Верн впервые выдвинул идею острова, на котором живут одни миллионеры: в романе 1895 года "Плавучий остров" он описал огромный "Стандарт-Айленд" — корабль размером 7 на 5 км, застроенный как настоящий город, в котором проживают американские миллионеры, решившие отдохнуть от сутолоки городов.

Под влиянием подобной литературы время от времени появлялся чудак, решавший перебраться на остров. Так, в 1876 году директор Французской консерватории и известный композитор Амбруаз Тома построил дом на острове Иллес у побережья Бретани. И все же настоящее увлечение островами могло возникнуть не раньше, чем средства транспорта позволили бы богатым людям усвоить новый, мобильный образ жизни. На рубеже XIX и ХХ веков стали появляться миллионеры-путешественники, обожавшие кругосветные плавания и парусные регаты. Но создать спрос на острова должен был человек с немалым талантом промоутера и богатым воображением. В начале ХХ столетия такой человек появился.

Карл Фишер был воплощением американской мечты. За несколько лет он прошел путь от продавца велосипедов до миллионера. В 1904 году Фишер вместе с компаньоном купил патент на производство ацетиленовых фар для автомобилей, и вскоре каждый автомобиль, произведенный в США, освещал себе дорогу с помощью его приборов. Фишер смело вкладывал деньги в строительство новых дорог, потому что дороги расширяли рынок автомобилей. Автодорога Дикси-хайвей, которую начали строить в 1915 году, была его любимым детищем. Эта дорога должна была соединить Монреаль и Майами, и у Фишера появилась идея построить во Флориде нечто вроде жюль-верновского острова миллионеров, куда могли бы завернуть богатые автомобилисты.

Фишер купил большой остров, находившийся недалеко от побережья, и назвал его Майами-Бич. Он расчистил остров от мангровых зарослей, построил мосты и дороги, возвел первые отели и дал старт грандиозной рекламной кампании, рисовавший Майами-Бич подлинным раем на земле. Его рекламные постеры били точно в цель. Фишер говорил: "Мы возьмем самых хорошеньких девушек и засунем их в чертовски короткие купальные костюмы, а потом разошлем их фотографии по всей этой чертовой стране!" Старания девелопера окупились в полной мере, потому что в середине 1920-х годов в окрестностях Майами начался так называемый флоридский земельный бум. В 1926 году Фишер продал свои владения на Майами-Бич, заработав порядка $100 млн, но один из островов, находившихся поблизости, он не стал продавать. Это был искусственный островок, созданный в 1919 году и названный в часть своего создателя.

В 1925 году остров Фишера приглянулся приятелю Карла Фишера, сыну знаменитого железнодорожного короля Уильяма Вандербильта. Уильям Киссам Вандербильт II обожал путешествия, яхты и автомобили. Карл Фишер сошелся с богатым наследником как раз на почве общего увлечения дорогими машинами. Будучи блестящим промоутером, Фишер легко убедил Вандербильта-младшего в том, что собственный остров недалеко от побережья Флориды — как раз то, что ему нужно. В итоге наследник железнодорожной империи выменял остров на свою роскошную яхту. Сделка такого уровня мгновенно стала достоянием общественности, и американцы еще долго обсуждали достоинства яхты и острова. С тех пор покупка острова прочно ассоциировалась с высшим шиком, экстравагантной причудой, на которую может пойти лишь истинный хозяин жизни.

Наследники Робинзона

Мода на частные необитаемые острова быстро завоевывала умы. Вскоре подходящие островные владения стали себе присматривать кинозвезды и прочие знаменитости. Так, знаменитый американский авиатор Чарльз Линдберг купил во Франции тот самый остров Иллес, где когда-то жил композитор Амбруаз Тома, но долго там не выдержал и вскоре вернулся в Америку.

О том, кто обычно становился хозяином собственного острова в 1920-1930-е годы, можно судить, например, по строкам из романа Агаты Кристи "Десять негритят": "Снова и снова он перебрал в уме все, что писалось в газетах о Негритянском острове. Первоначально его приобрел американский миллионер — страстный яхтсмен, который построил на этом островке неподалеку от берегов Девона роскошный дом в современном стиле. Но, увы, третья жена миллионера, его недавнее приобретение, не переносила качки, и это вынудило миллионера расстаться и с домом, и с островом. И вот в газетах замелькали объявления о продаже острова в сопровождении весьма красочных описаний. Затем последовало сообщение: остров купил некий мистер Оним. И тут заработала фантазия светских хроникеров. На самом деле Негритянский остров купила голливудская кинозвезда мисс Габриелла Терл! Она хочет провести там спокойно несколько месяцев — вдали от репортеров и рекламной шумихи! "Бизи Би" деликатно намекала: остров будет летней резиденцией королевской семьи. До мистера Мерриуэдера дошли слухи: остров купил молодой лорд Л.— он наконец пал жертвой Купидона и намерен провести на острове медовый месяц". Итак, к 1939 году, когда роман увидел свет, острова стремительно вошли в моду.

Мировая война, разумеется, приостановила процесс заселения необитаемых островов сливками общества, но после войны процесс пошел с новой силой. Так, уже в 1946 году голливудская звезда Эррол Флинн, прославившийся ролями пиратов и разбойников, купил у колониального правительства Ямайки остров Неви за $80 тыс. Впрочем, актер, имевший репутацию необузданного повесы, не преминул пустить слух о том, что остров был им выигран в карты. Ничего удивительного, ведь приобретение острова было для него частью имиджа.

Позднее своими островами стали обзаводиться рок-звезды. Джон Леннон, к примеру, в 1967 году купил за £1,7 тыс. остров Дориниш у берегов Ирландии. После смерти музыканта Йоко Оно продала остров уже за £30 тыс. И все же главным популяризатором идеи частного острова стал знаменитый греческий корабельный магнат Аристотель Онассис. В 1968 году его свадьба с Жаклин Кеннеди состоялась на его собственном острове Скорпиос у западного берега Греции. Эта свадьба прогремела на весь мир, и с тех пор обладание частью суши, окруженной водой, стало навязчивой идеей многих миллионеров и тех, кто хотел бы ими стать.

Спрос на острова рос, и все больше бизнесменов находило способ заработать с их помощью. Так, знаменитый создатель бренда Virgin Ричард Брэнсон придумал использовать острова для раскрутки собственного музыкального лейбла. В 1979 году Брэнсон купил за £180 тыс. остров Некер, входящий в состав Виргинских островов. Остров оказался настоящим тропическим раем, и Брэнсон построил там курорт для знаменитостей. Но изначально им двигало желание приобрести остров в архипелаге, английское название которого (Virgin Isles) было созвучно названию его бренда. Сейчас Брэнсон владеет пятью островами в разных уголках мира, один из которых называется Англия. Этот остров — часть построенного у берегов Дубая искусственного архипелага Мир, который повторяет по форме континенты Земли.

Сегодня бизнес на островах делают и правительства, и частные инвесторы. Инвесторы обычно приобретают остров, чтобы построить на нем отель или же развить его инфраструктуру и потом продать. Игра обычно стоит свеч, поскольку острова и не думают дешеветь. Список знаменитостей, обладающих собственным островом, тоже постоянно растет. Среди "островитян" замечены Джонни Депп, Мел Гибсон, Леонардо ди Каприо, Селин Дион и многие другие.

Государства продают острова или сдают их в аренду на длительный срок, чтобы пополнить бюджет парой миллионов долларов — столько сегодня в среднем стоит хороший островок. В последнее время о своих намерениях заняться продажей островов заявили Греция и Италия, надеясь таким образом расплатиться с долгами. Удастся ли Греции таким способом избежать дефолта, покажет время. Но то, что бизнес на торговле территориями будет только процветать, время уже показало.