Нужен ли высокотехнологичным компания в России рынок для своих акций? Вопрос этот слишком сложный, чтобы ответить на него однозначно. Ясно, что регулирующие рынок акций госорганы будут прежде всего думать о том, как не породить новый МММ, и постараются обставить процесс организации рынка условиями, которые обеспечат большую или меньшую защиту прав акционеров. Так что выход на биржу станет для потенциальных эмитентов серьезным шагом, который окажет большое влияние на их бизнес. Просто потому, что подавляющее большинство наших компьютерных и телекоммуникационных фирм, не говоря об интернет-проектах,— закрытые компании (ЗАО или ООО), которым для начала придется преобразоваться в ОАО и зарегистрировать эмиссию своих акций. Для этого им нужно будет стать "прозрачными", обеспечив акционерам доступ к своей финансовой отчетности и другой необходимой информации. Но российский рынок не располагает к открытости, и мне кажется, что именно этот вопрос станет главным источником головной боли для потенциальных эмитентов.
В течение всей десятилетней истории российского рынка high tech его участники обвиняют друг друга в недостоверности сообщаемой информации и призывают к открытости. Но каждый при этом говорит, что готов объявить правдивые цифры только после того, как это сделают конкуренты. Это и понятно: выскакивать из окопа на всеобщее обозрение просто так никому не хочется. Из-за этого бизнес-культура на нашем ИТ-рынке, как считает президент IBS Анатолий Карачинский, недалеко ушла от уровня кооперативного ларька. Создание русского NASDAQ дает всем шанс выйти на новый уровень и вести бизнес "по-взрослому".
Фондовый рынок — цивилизованный способ привлечения капитала. И высокотехнологичные компании имеют неплохие шансы привлечь широкий круг инвесторов. Газ и нефть, ЛЭП и трубы — все это довольно сложно для простых граждан. Другое дело — магазин "о3он", например, который принимает через Интернет заказы на всякие книжки и потом доставляет их заказчику, или "Лаборатория Касперского", выпускающая антивирусные программы. Граждане могли бы выбрать себе эмитента, продуктами или услугами которого пользуются, следить за его делами, за тем, что пишет о нем пресса. Далее, публичные компании, чьи акции обращаются на открытом рынке, приобретают ликвидность: их легче оценивать (и стоимость компании, кстати, повышается, хотя бы из-за того, что к ней не применяется скидка за неликвидность), легче проводить сделки при покупке или слиянии с другими компаниями.
Конечно, больших денег на "домашнем" рынке не поднимешь (ясно, что решение финансовых проблем нужно искать на рынке США), но для многих основателей и первоначальных инвесторов российских компаний high tech финансовый эффект от листинга мог бы стать откровением. Ведь многие российские бизнесмены до сих пор считают, что главные деньги зарабатываются в виде текущей прибыли, а затраты, например, на создание правильно организованной юридической структуры лишь снижают прибыль. Между тем грамотно построенная компания с перспективным бизнесом за счет привлечения инвесторов может получить такие деньги, какие на своем профессиональном, основном рынке ей пришлось бы зарабатывать долгие годы.
И все же главные дивиденды от выхода на биржу российские компании high tech могли бы получить не в финансовой сфере, а в сфере PR. Публичная компания — это престиж, известность марки, а также создателей и руководителей фирмы. Да, Анатолий Карачинский или, скажем, Борис Нуралиев, создавший фирму 1С, программами которой ежедневно пользуются десятки тысяч бухгалтеров,— весьма известные на российском компьютерном рынке персоны, однако за его пределами о них никто не знает. Русский NASDAQ мог бы поднять престиж всего российского рынка high tech, который при всем потенциале до сих пор варится в собственном соку. А когда наши бизнесмены пытаются вывести наши технологии на мировой рынок, им приходится тщательно скрывать их истинное происхождение. Иначе ничего не выйдет.
Взять, например, молодую компанию Biolink Technologies, выпустившую на рынок уникальный товар — компьютерную "мышь", которая способна за несколько секунд идентифицировать пользователя по отпечаткам пальцев. Всего за девять месяцев фирма привлекла $6 млн инвестиций, организовала производство в Гонконге и на Тайване, создала СП в Японии, подписала два десятка контрактов с дистрибуторами и планирует выручить в этом году $50 млн, а в следующем — $200 млн. Biolink зарегистрирована в США, и все девять месяцев ее создатели скрывали то, что сами они из России и все технологии разработаны тоже в России. Несмотря на уникальные продукты, востребованные рынком, их единственный шанс был в том, чтобы прикинуться американцами — с русскими бы работать не стали. В феврале Biolink разместит свои акции в США, а у нас даже не будет особых оснований для гордости. Остается гордиться разве что тем, что, например, "Би Лайн" и МТС смогли создать в России настолько приличный бизнес, что его уже не стыдно предложить простым частным инвесторам. Но тоже, впрочем, американским.
МЫСЛЬ: Российский рынок до сих пор не располагал компании high tech к открытости. Создание русского NASDAQ дает им шанс выйти на новый уровень и вести бизнес "по-взрослому"