Сегодня исполняется 10 лет со дня интронизации Его Святейшества патриарха Московского и всея Руси Алексия II. В связи с юбилеем патриарх дал интервью корреспонденту Ъ Александру Ъ-КАБАКОВУ.
— Ваше Святейшество, 10 июня отмечается десятилетие вашей интронизации. Эти десять лет почти полностью совпадают с первым десятилетием посткоммунистической жизни страны. Как вы оцениваете перемены, происшедшие за это время в обществе и Церкви? Что радует и что вызывает сожаление?
— Когда в июне 1990 года я прибыл в качестве митрополита Ленинградского и Новгородского на поместный собор, который должен был избрать нового патриарха Московского и всея Руси, у меня не было предчувствия грядущих перемен в моей жизни. Однако Бог судил именно мне принять бремя первосвятительского служения в переломные для судеб Отечества и Церкви времена.
Перемены, происшедшие с тех пор в жизни страны и общества, поистине эпохальны. После семи десятилетий блуждания в бесплодной атеистической пустыне люди обрели долгожданную свободу жить и веровать в согласии с собственным выбором, а в основание возрождения России были положены традиционные для нашего народа духовно-нравственные и культурно-исторические ценности. Церковь наконец покинула социальное гетто, в котором была насильственно удерживаема богоборческой властью, и получила возможность нестесненно осуществлять свою миссию свидетельства о Христе и общественного служения.
В возвращении человеку Божественного дара свободы я вижу главное завоевание минувшего десятилетия. Однако с неумением человека разумно, ответственно и достойно распорядиться этим великим даром связана едва ли не острейшая проблема нынешнего российского общества. "К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти",— мудро предостерегает нас апостол Павел (Гал. 5, 13). Ибо эта свобода призвана служить умножению любви, доброты и милосердия в нашем мире, но слишком часто обращается человеком против себя и ближних, порождая грех, ненависть и разделения.
— Сегодня Россия — демократическое светское государство. Тем не менее многие считают, что Русская Православная Церковь, официально отделенная от государства, ныне связана с властью особыми отношениями и близка к тому, чтобы вновь, как это было до 1917 года, стать государственной. Одних это радует, других возмущает. Как вы относитесь к этой проблеме?
— По-видимому, это скорее проблема людей, склонных к спонтанным эмоциональным реакциям на недостоверную информацию. Те же, кто серьезно и непредвзято анализировали состояние церковно-общественных и церковно-государственных отношений в нашей стране, вряд ли будут столь безапелляционны.
Начнем с того, что в России, в отличие от некоторых западных стран, государственной религии нет и не может быть — согласно Конституции. Что, разумеется, не отменяет исторической роли православия в становлении национальной государственности, культуры, духовно-нравственного облика русского человека. Как и не отменяет того факта, что до 80% населения современной России крещено в православной вере. Быть может, именно эти обстоятельства "одних радуют, других возмущают", однако в любом случае они остаются исторической реальностью, игнорировать которую невозможно. Вместе с тем Россия — страна многонациональная и многоконфессиональная. Все традиционные для россиян вероисповедания равны перед законом и пользуются одинаковыми правами.
Трагическая история Отечества в ХХ веке, когда русское православие в целом едва не разделило судьбу Российской империи и династии Романовых, ныне заставляет нас со всей определенностью обозначить место Церкви в системе общественных отношений. Русская Православная Церковь провозглашает принципиальное неучастие в политической деятельности на стороне тех или иных партий и движений, одновременно подчеркивая свою готовность к диалогу со всеми здоровыми силами, заинтересованными в духовном и материальном возрождении России, в утверждении в обществе идеалов мира и добра, в облегчении участи нуждающихся и обездоленных. Мы рады, что подобная позиция находит понимание и поддержку, что Русская Церковь активно участвует в общей созидательной работе на благо Родины.
— Некоторые светские критики упрекают Церковь за участие в коммерческой деятельности, другие сетуют на личное поведение отдельных священнослужителей, распространяя критику на Церковь в целом. Что Вы можете сказать по этому поводу?
— Не секрет, что иные из критиков желали бы музеефицировать Церковь, низвести ее до уровня историко-этнографической институции, лишенной реальной самостоятельности и способности влиять на ход современной истории. Поскольку в России, в отличие от Германии, не существует собираемого с граждан церковного налога, достигнуть этой цели можно было бы только через утрату Церковью ее экономической независимости. В итоге неизбежно получилось бы, что, освободившись от тотального государственного контроля, Церковь тут же впала бы в новую зависимость — от могущественных финансовых структур. Согласитесь, что это слишком напоминало бы выбор между петлей и удавкой.
Вместе с тем хозяйственно-экономическая деятельность Церкви, обеспечивающая ее свободу и способность противостоять внешнему давлению, сознательно и целеустремленно демонизируется некоторыми средствами массовой информации. Нередко дело доходит до откровенной клеветы в адрес отдельных иерархов, священнослужителей и Церкви в целом. Иногда подобная дезинформация распространяется убежденными атеистами и ненавистниками православия, испытывающими тайную ностальгию по временам несвободы Церкви. В других случаях это месть Церкви за ее чрезмерную, по мнению некоторых сил, самостоятельность. Есть и такие, кто под видом радетелей за "чистоту" Церкви борются с нею как с главным препятствием на пути духовной колонизации России псевдорелигиозными сектами и западной поп-индустрией. Иные из "обличителей" трезво отдают себе отчет, что Россия будет стоять до тех пор, покуда живо православие. Таким образом, анализ каждой антицерковной публикации должен включать в себя известное "различение духов" (1 Кор. 12, 10), понуждающих к сочинению того или иного недобросовестного мифа.
Что же касается порой встречающейся критики в адрес конкретных священнослужителей, то Церковь, будучи по природе своей организмом соборным, открытым и самоочищающимся, в случае доказанных обвинений прибегает к различным мерам назидания и исправления оступившихся. При этом недостойные деяния одного человека не могут бросить тень на всю Церковь Божию, ибо она верует в Господа, а не в Его служителей. И во всех случаях Церковь стремится следовать призыву апостола Павла, обращенного к каждому христианину: "От глупых и невежественных состязаний уклоняйся, зная, что они рождают ссоры; рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым, с кротостью наставлять противников" (2 Тим. 2, 23-25).
— Каковы перспективы развития отношений возглавляемой вами Церкви с другими конфессиями и церквами — в частности, с Римско-католической церковью и Русской Православной церковью за рубежом?
— Если говорить о взаимоотношениях нашей Церкви с другими традиционными для России вероисповеданиями: мусульманством, буддизмом, иудаизмом,— то должен с удовлетворением констатировать высокий уровень диалога и сотрудничества, достигнутый общими усилиями при активном участии православных. В частности, деятельность Межрелигиозного совета России вносит заметный вклад в достижение конструктивного решения наиболее актуальных проблем, стоящих перед современным российским обществом.
Что касается Римско-католической и Русской Зарубежной Церквей, то мы молимся и надеемся, что наступающее столетие станет веком уврачевания разделений в христианской семье. Имеющиеся трудности в отношениях между Русской Православной и Римско-католической Церквями могли бы быть преодолены на путях отказа Ватикана от политики прозелитизма на канонической территории нашей Церкви. Пока же три православные епархии на Западной Украине — Львовская, Иваново-Франковская и Тернопольская — в результате униатского натиска фактически разгромлены, а наши приходы остались практически на улице. Эта рана кровоточит и отравляет отношения с Римом. Возможность личной встречи предстоятеля Русской Православной Церкви с папой римским в принципе не исключена, однако она должна быть предварительно хорошо подготовлена, дабы могла принести реальные плоды взаимного уважения и нелицемерного согласия. В противном случае речь будет идти лишь о всемирном телевизионном шоу на фоне непреодоленных трудностей.
В наших отношениях с Русской Зарубежной Церковью мы также честно прошли свою часть пути, неоднократно призывая Зарубежный синод к воссоединению с Матерью-Церковью в России и к преодолению послереволюционного раскола. Это приглашение к диалогу вызывает живой и благодарный отклик в среде русской православной диаспоры, однако священноначалие Зарубежной Церкви упорно отталкивает протянутую нами руку. Видимо, люди, принимающие там решения, по каким-то причинам предпочитают оставить проблему уврачевания карловацкого раскола своим преемникам.
— Можно ли ожидать большего участия Русской Православной Церкви в государственной и политической деятельности, роста ее влияния на общественную жизнь и увеличения числа прихожан, характерного для минувшего десятилетия?
— Прошедшие десять лет уже нарекли временем "второго крещения Руси". Этот период нам есть с чем сравнивать. Получив в 1986 году назначение на Ленинградскую кафедру, я по прибытии к месту служения высказал уполномоченному совета по делам религий пожелание нанести визит председателю Ленсовета — тогдашнему мэру города. И услышал в ответ: это невозможно, потому что такого никогда не было и никогда не будет.
Всенародное празднование 1000-летия крещения Руси в 1988 году, к которому скрепя сердце вынуждены были присоединиться даже власти тогдашнего СССР, явилось, помимо прочего, зримой демонстрацией того, что русское православие вышло на арену общественной жизни в качестве мощной созидательной и объединяющей духовной силы, объединяющей поверх социальных, имущественных, национальных, возрастных, образовательных и иных различий. Другой аспект миссии Церкви после распада СССР заключается в том, что православие ныне остается одной из последних духовных основ, соединяющих людей на постсоветском пространстве. Полагаю, что Церковь и впредь будет оставаться одним из институтов, вызывающих наибольшее доверие граждан и пользующихся среди них безусловным авторитетом.
У Русской Православной Церкви нет никаких претензий на какую бы то ни было роль в политике и государственном управлении, и эта принципиальная установка останется в силе и впредь. Однако, будучи отделена от государства, Церковь не мыслит себя отделенной от общества с его проблемами, тревогами и чаяниями. На Руси патриархи традиционно пользовались правом "печалования за народ" перед лицом высшей государственной власти. Отказываться от этого прекрасного обычая мы не намерены и ныне.
Надеюсь, что наступающее столетие станет временем дальнейшего роста влияния Церкви в обществе. "Второе крещение Руси" уже совершилось, и теперь необходимо работать для того, чтобы нормы христианской нравственности утвердились в повседневной жизни, в общественных и семейных отношениях, на производстве, в политике, в сфере государственной деятельности. Иными словами, предстоит глубинное воцерковление всего русского общества. Это задача на многие годы. Путь России к себе будет долог и, возможно, тернист, но только этим путем возможно прийти к процветающему и справедливому обществу. Свою чашу безмерных страданий Россия испила до дна в ХХ веке. Верю, что грядущее столетие станет для нее временем небесного воздаяния за великую жертвенность и великое долготерпение. Она это выстрадала и заслужила.
— Что вы пожелаете читателям "Коммерсанта", среди которых много верующих православных христиан?
— Пожелаю мира в душе, мира в семье, мира в стране и за ее пределами, счастья в чадах. Желаю радости в служении ближнему и полноты бытия в согласии с заповедями Христовыми.
Желаю также всегда помнить слова Священного Писания: "Не обижай наемника, бедного и нищего... В тот же день отдай плату его... чтоб он не возопил на тебя к Господу и не было на тебе греха" (Втор. 24, 14-15).
Желаю всем читающим эти строки быть усердными и совестливыми соработниками в деле созидания нашего общего дома — процветающей России.