Хит недели — "Ущерб" (1992) одного из "отцов" французской "новой волны" Луи Маля (1932-1995) (10 июня, ТВЦ, 23.25, ****), авторская мелодрама, своеобразное посвящение памяти Франсуа Трюффо. Хотя фильм и поставлен по известному роману Джозефин Хэрт, на экране разворачивается та самая история, над которой бился режиссер в "Американской ночи". Маль обладал редким даром рассказывать об экзистенциальных катастрофах, о ситуациях страшных, пограничных, аморальных с какой-то надмирной объективностью и печальным сочувствием к неизбывным человеческим слабостям. "Если публика осуждает или отвергает моих персонажей, значит, я потерпел неудачу",— часто повторял режиссер. Беда приходит в консервативную семью британского министра Стивена Флеминга вместе с юной француженкой Анной, невестой его сына. Мало того что она продавщица и, следовательно, "не пара", хуже того — она пережила в детстве трагедию самоубийства брата. А "те, кто страдал, опасны, потому что они знают, что способны выжить". Они не задумываются о чужих страданиях и в своей жажде любви и нежности способны на непоправимое. Между отцом и невесткой вспыхивает необоримая, животная страсть. Девушке нужны оба мужчины — поскольку они заполняют в ее жизни разные эмоциональные лакуны. Ситуация вдвойне неразрешима, поскольку "ущерб" нанесен высшим кругам британского общества. Естественно, все кончается очень и очень печально. В фильме сыграли одни из своих лучших ролей Жюльетт Бинош и Джереми Айронс. Обратите внимание и на музыку Збигнева Прейснера.
На теленеделе много поют и пляшут. 10 июня стоит проснуться пораньше, чтобы насладиться "42-й улицей" Ллойда Бэкона (1933) (РТР, 8.00, ****). Не ради режиссера — обилие фильмов, поставленных Бэконом, не компенсирует их голливудской стандартности. И не ради сюжета — очередные вариации на тему "шоу должно продолжаться", очередной бродвейский режиссер, продирающийся сквозь финансовые и личные проблемы ради постановки спектакля своей жизни. Но подлинным автором фильма с полным правом может считаться его хореограф Басби Беркли, 105-летие которого будет отмечаться в ноябре. Выходец из знаменитого ревю Флоренса Зигфилда, он создал неповторимый стиль голливудских мюзиклов. Фактически он стал крестным отцом этого жанра. В последнее время в России принято апеллировать к нему с социально-политической точки зрения: дескать, мюзикл родился только для того, чтобы вернуть надежду измученным Великой депрессией американцам. На самом деле он, конечно, родился только из-за того, что в кино пришел звук. Историк кино Ежи Теплиц писал: "У Беркли танцевали не только девушки, но и камера, помещенная на тележке или подвешенная на кране. Зрители подчас забывали, что имеют дело с живыми людьми, видя на экране оживающие цветы, геометрические фигуры или просто абстрактные сочетания линий и плоскостей. В '42-й улице' танцовщицы создают на сцене круг, потом второй, третий. С верхней точки, откуда снят этот кусок, кажется, будто гигантский цветок то раскрывает, то закрывает свои лепестки".
В Советском Союзе опыт американского мюзикла был немедленно позаимствован Григорием Александровым. И, как во всем мире, пережил радикальное обновление в 1960-1970-х. Если в мире оно связано с "Шербурскими зонтиками" Жака Деми, то у нас такими "зонтиками" стал один из самых странных, не поддающихся никаким классификациям фильм Андрея Кончаловского "Романс о влюбленных" (1974) (12 июня, ТВЦ, 14.45, **). Как шербурские автомеханики и продавщицы, стали не проговаривать, а пропевать свои монологи обитатели дружного московского двора, пограничники и хоккеисты. История почти как у Деми. Девушка не дождалась своего парня, которого сочла убитым (только не в Алжире, а на китайской границе), а он вернулся. Жизнь продолжается, но горький привкус остается навсегда. Но в отличие от органичного французского образца "Романс" — фильм нервный, дерганый, неустойчивый. Очевидно, на то есть несколько причин. Для такого рискованного проекта требовалось сугубо "животное" ощущение кинематографа, которого — в отличие от его брата — всегда не хватало рефлектирующему интеллектуалу Кончаловскому. Весь пафос фильма, все его герои — из наивных 60-х, воспевавших "дом, в котором я живу". Но к 1974-му этот пафос уже изрядно потускнел и стал искусственным. С этого фильма начался творческий кризис Кончаловского, приведший его вскоре на голливудскую фабрику, его бегство из "элитарного" кино в "массовое". Короче говоря, "авантюра не удалась. За попытку спасибо". Музыку написал Александр Градский, личность тогда еще полуподпольная. Старые хиппи вспоминают, как впадали в экстаз, увидев среди фотографий создателей фильма-лауреата его хайрастую физиономию. Но многие тексты, увы, способны вызвать сейчас только нервный смех. "Двенадцать дней боролась жизнь со смертью. Жизнь победила",— поет главврач. Так и хочется прибавить, по Хармсу: "Жизнь победила неизвестным науке способом". Впрочем, от изломанного прохода запойного Евгения Киндинова с гитарой под "Эх, загу-загу-загу-за-загулял парнишка, да парень молодой, молодой" до сих пор замирает сердце.
Зрители часто недооценивают ту роль, которую играет музыка в по-настоящему сильных фильмах: ее отодвигает на задний план режиссура и актерская игра. Когда вы будете пересматривать "Страну глухих" (1998) Валерия Тодоровского, один из лучших русских фильмов последних лет (10 июня, РТР, 21.45, ****), обратите особое внимание на музыку Алексея Айги. Его минималистская партитура, как и операторская работа Юрия Шайгарданова, и уникальный актерский дуэт Чулпан Хаматовой и Дины Корзун,— необходимая краска в этом портрете барочной, сумасшедшей, шальной Москвы конца века. В отличие от большинства режиссеров, которые, обращаясь к современности, словно экранизируют вчерашнюю газету, Валерий Тодоровский умеет всматриваться в реальность и выделять в ней "главное". А "Наемный убийца" Джона Ву (1989) (10 июня, РТР, 0.00, ****) весь пронизан сладкоголосой китайской эстрадой. Для зрителя, привычного к тому, что "фильмы действия", как правило, оркеструются жестоким роком, это щебетание создает почти комический эффект отстранения. Гонконгские триллеры Ву вообще чрезвычайно музыкальны, точнее, хореографичны. Он настолько изощренно ставит свои фирменные перестрелки в рапиде, что забываешь и о кровавой сути происходящего, и о неправдоподобном количестве участников и жертв, а просто следишь за ними, как за постмодернистским балетом. Пластическая красота происходящего искупает даже невообразимый в европейском кино мелодраматизм: киллер идет на последнее задание, чтобы собрать деньги на операцию певички, потерявшей зрение по его вине.
В ностальгические тона окрашена советская часть теленедели. История современных Ромео и Джульетты, точнее, Романа и Юльки — "Вам и не снилось..." Ильи Фрэза (1980) (10 июня, НТВ, 12.55 ***) — повод вспомнить исполнителя главной роли Никиты Михайловского (1965-1991). Ранняя смерть не дала ему сыграть свои главные роли, но его образ из "Объяснения в любви" Ильи Авербаха, мальчик в матроске, такой чистый и светлый, навсегда врезан в память русской культуры. "Москва--Кассиопея" Ричарда Викторова (1973) (15 июня, НТВ, 12.30) — убойный образец советской "доброй" фантастики, перед которым меркнет новомодная "Миссия на Марс". "Из жизни отдыхающих" Николая Губенко (1980) (11 июня, "Культура", 23.00, ***) дает возможность взгрустнуть по крымским пансионатам, ставшим теперь недоступнее, чем турецкие или канарские.