С художником ФАБРИСОМ ИБЕРОМ встретился ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
— Расскажите о школе бизнеса и искусства, которую вы планируете открыть.
— Художникам нужны материалы для работы, компаниям — пиар для своей продукции. Поэтому я давно работаю с бизнесом как темой и помощником, да и сам создаю предприятия. Я работал с Toyota, Chanel и другими крупными корпорациями. Недавно меня попросили создать учебное заведение, в котором обучали бы людей посредничеству между бизнесом и искусством.
— Такая школа должна выпускать художников типа Джеффа Кунса и Дэмиена Херста, художников-менеджеров?
— Херст и Кунс все-таки преимущественно занимаются искусством. Моя школа выпустит именно посредников. Если художнику нужно создать нечто затратное, такой человек найдет соответствующую корпорацию. Эта работа может протекать по-разному. У Херста и Кунса работы громкие и визуально эффектные. Но художники более концептуального плана могли бы создавать для корпораций произведения не напоказ, а для внутренних нужд.
— Ваши коллеги, гости года Франции и России, говорят, что художникам во Франции жить легко благодаря государственной поддержке. Зачем вы пошли в бизнес, если есть региональные фонды, национальные музеи, гранты и так далее?
— У государства денег мало! Конечно, оно выделяет финансирование, но этого недостаточно. Несколько лет назад, кстати, провели исследование и узнали, что в Германии выделяется в пять раз больше денег на поддержку искусства, чем во Франции. У меня возникла идея создания собственного предприятия именно потому, что господдержка меня не выручила. Я от нее не завишу.
— Социалистическая система поддержки лишает художников нужды конкурировать друг с другом. А вы, как я понимаю, в конкурентную борьбу включены.
— Знаете, я сам создал столько схем и систем, даже не напрямую связанных с искусством, что назвал бы себя в искусстве аутсайдером. В том, что касается изготовления своих работ, я их сам делаю и сам создаю для них рынок.
— Ваши герои, Марсель Дюшан и Йозеф Бойс, прославились во многом благодаря США. А у вас какая карьера в Америке?
— Конечно, у меня есть там коллекционеры. Но я не мыслю категориями государств. Государства ослабли. Поэтому у меня есть партнеры и коллекционеры везде — в Китае и Японии. Я мыслю глобально, и успеха в одной отдельно взятой стране мне недостаточно.
— Российский бизнес еще не вполне осознал важность поддержки современного искусства. Как вы объясняли корпорациям необходимость того, что вы делаете? Поделитесь опытом.
— Нельзя просто прийти куда-то и сказать: "Давайте финансировать современное искусство". Нужно предлагать конкретные проекты: "У вас есть продукция, и мы можем показать не только материальную ценность, но и интеллектуальную". Нужно ждать момента, когда корпорации захотят разнообразить свой пиар и сделать его более иррациональным. В 1991 году я сделал 22-тонный кусок мыла для косметической фирмы, и после презентации этого проекта продажи возросли на 30%.
— В рекламе и маркетинге работает огромное количество талантливых людей. Зачем сегодня быть художником, если можно изготовлять изощренные и эстетские рекламные кампании?
— Вопрос в том, есть ли у тебя желание поставить подпись под произведением, вложить в него частичку себя. В рекламном агентстве 15 человек работает над логотипом, но никто не является его автором. В искусстве люди занимаются поиском и исследованиями. И кстати, художники оказывают на рекламу огромное влияние. У меня много знакомых, у которых рекламные фирмы просто-напросто воровали идеи.
— Среди французских интеллектуалов до сих пор популярны левые настроения. Вы, как я понимаю, не страдаете "детской болезнью левизны"?
— Нет, нисколько. Я такой человек — я не сижу и не жду, чтобы мне что-нибудь дали. Если нет бюджета, я сам пойду и найду его.