Говорить о гуманитарной составляющей экономики и модернизации стало модно. Все чаще приходится слышать, что умные люди якобы так думали всегда, с самого начала, что модернизацию будто бы никто никогда не сводил к технологиям, а экономику — к деньгам и ценам.
Предыстория и контекст
У нас обычно именно так и бывает: правильные идеи выхолащиваются, теряют смысл и силу именно тогда, когда они становятся общим местом.
В больших кабинетах все начиналось с идеи преодоления технологического отставания. Иногда это называли инновационным маневром. В общем контексте обновления именно эти слова первыми прозвучали, так вопрос изначально и ставился. Имелось в виду преобразование экономики, но предполагалось, что новая технологическая среда как раз и создаст новую экономику — а никак не наоборот. По умолчанию считалось, что надо как-то запустить инновации — и в результате "вектор развития" сам собой сменится "с сырьевого на инновационный". Постепенно приходит понимание того, что последовательность здесь другая: сначала меняется "вектор развития" — через институциональную среду, политический контекст и идеологию, а уже потом появляются массовые инновации. Или считается, что эти процессы должны быть синхронизированы и могут запускаться одновременно, параллельно, поддерживая друг друга. Иначе говоря, либо проложить дорогу и ехать по ней, куда надо, ибо сворачивать с тупиковой трассы и гнать по целине, прокладывая тем самым новую дорогу — а заодно ломая.
Однако рецидивы остались. Еще совсем недавно "реалистическое" мышление сводилось к тому, что демократизацию и модернизацию нельзя запускать одновременно: не будет ни того ни другого. Теперь в уважающих себя аудиториях такими сентенциями не щеголяют. Однако проблема в другом: даже если официально признается, что без обновления в политике не будет и изменений в экономике и технологиях, остается вопрос о содержании, формате и темпах этого обновления. Если мы еще даже не договорились о том, что необходимо менять в идеологии и политике, то как скоро эти процессы можно будет реально запустить, когда они дадут необходимый эффект? Это вопрос принципиальный, поскольку времени для снятия самих себя с "нефтяной иглы" остается все меньше, а по некоторым оценкам, практически уже и вовсе нет.
Проблема усугубляется тем, что пока происходят все эти эволюции в сознании, в жизни инновационный процесс пытается стартовать в старых условиях. Хотя известно: современное знание и хайтек таковы, что ни о каком инновационном духе не может быть и речи в условиях нетерпимости к инакомыслию. Может показаться, что это все слишком красиво и притянуто, а в жизни далеко друг от друга. Однако нетрудно показать, как политический зажим транспонируется в административный рэкет, а тот, в свою очередь, на корню глушит все мало-мальски инновационное.
Достаточно, например, исследовать опыт организации и проведения тендеров на закупки для государственных нужд или практику стандартизации, технического регулирования, обеспечения безопасности продукции и производств.
Другая развилка — между "технократами" и "гуманитариями". Одни полагают, что модернизацию в России можно провести как чисто технологическую операцию, сугубо инструментально, примерно как смену оснастки и освоение новой продукции, как запуск нового производства. Другие настаивают на том, что ничего тут нельзя всерьез сделать без учета гуманитарной составляющей — без трансформаций в культуре и культурной политике, без опережающего изменения сознания, системы ценностей, типа отношений и самой социальности.
Набор слов
Все начинается с внимания к Слову. Пока мы мыслим в таком идеологическом языке и говорим на таком политическом наречии, ни о какой модернизации в стране речи быть не может. "Дубинкой по башке" не лучшая инновационная стратегия. Для модернизации нужны уверенность в себе и смелость, а это скорее от неуверенности и превентивного испуга. Лучшая инновационная стратегия — это когда людям с самых высоких трибун пытаются что-то объяснить про ценности Свободы и демократии без суверенных извращений. Но тогда эти слова должны иметь продолжение — для начала хотя бы в других правильных словах. И в текстах. Если мы так трепетно относимся к свободе, то что это значит для государственной политики на телевидении, для практики партийного строительства и проведения избирательных кампаний, для либерализации политической жизни в целом? И т. д. и т. п. вплоть до реформы милиции, школьных учебников и лагерей для натаскивания подростков.
Иными словами, для начала необходим новый идеологический, политический и гуманитарный Проект — с пристойным и убедительным содержанием, с технологиями и графиками реализации. Это было бы, как минимум, технократично.
Набор дел
Из философии социального проектирования и теории идеологических процессов известно, что идеология — это одновременно и система идей, но и система институтов. После повальной деидеологизации начала 90-х эти институты сначала атрофировались и разрушились, а потом восстановились, но уже "в тени". Мы живем в обществе с теневой идеологией. Причем она является теневой и как система идей, и как система институтов, а также связанных с ними идеологических практик. Идеология, которую у нас навязывают обществу, не может быть прямо артикулирована без дискредитации идеологов, да и самой власти. Однако она вкрадчиво навязывается как своего рода идеологическое бессознательное — через телевидение, массовую прессу, через поведение и действия "лидеров нации" (идеология живого примера). А для внутреннего пользования остается своя, "элитная" идеология — циничного карьеризма и не слишком даже осторожного стяжательства. Поговорите с детишками на Селигере...
Кроме того, институты выработки и трансляции этих идеологий также остаются в глубокой тени. В стране, несомненно, реализуется определенная информационная и культурная политика. Но где та инстанция, которая эту политику формирует, утверждает и воплощает? Где тут точка госзаказа? Все "догадываются", однако это место официально локализовано быть не может уже в силу конституционного запрета на огосударствление идеологии. Там, где идеологические институты у нас в действительности живут и работают, там они формально не прописаны и даже временно не зарегистрированы. Однако это идеологическое бомжевание по-своему удобно, поскольку уводит от ответственности. И от позора.
Постепенно общим местом становится понимание важности реконструкции и новой настройки ("перезапуска") институциональной среды для экономики. Параллельно интеллектуальное сообщество и продвинутая часть политиков укрепляются в понимании значения политической и гуманитарной составляющей. В "вышке" уже обсуждают проблему ценностей едва ли не с большим энтузиазмом, чем цены на нефть, газ и металлы. Отсюда остается буквально один шаг до понимания необходимости перезапуска институциональной среды, но уже не только для экономики, но также для политического и гуманитарного развития страны. Нельзя модернизировать экономику и технологии, если не модернизировать само общество. По крайней мере, в наших сегодняшних условиях.
Это и называется политическая культура или культурная политика — как угодно, в любых приемлемых последовательностях и комбинациях.