В США успешно проходят гастроли балета Большого. Тем временем в российских газетах появились статьи о гипотетической смене руководства театра. Комментирует обозреватель Ъ ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
На фоне структурных перестроек и кадровых рокировок в сфере культуры подобные слухи (за достоверность которых издания пока отвечать не берутся) кажутся правдоподобными. Быть может, их интенсивность и призвана подтолкнуть власти к принятию кардинальных решений.
Меж тем однажды такие решения уже принимались. Надежд было много, итог всех разочаровал. Пять лет назад прогрессивная общественность (к которой без тени самоиронии причисляла себя и ваша покорная слуга) изо всех сил боролась за смену балетного руководства Большого. Юрий Григорович, 30 лет занимавший трон худрука и главного балетмейстера театра, к тому времени не ставил оригинальных спектаклей больше 12 лет. При этом решительно пресекал появление на главной сцене отечества постановок зарубежных коллег (как здравствующих, так и покойных). Труппа чахла, наиболее предприимчивые и даровитые отправлялись искать счастья по миру.
Тогда казалось, что назначение на должность худрука театра Владимира Васильева разом решит все проблемы. Во-первых, почему-то считалось, что новый главный не будет ставить сам. Во-вторых, что пригласит в театр импортных хореографов, чему порукой его обширные личные контакты на Западе. В-третьих, возродит традиции — вернет в репертуар излюбленные балеты москвичей, реформирует школу, реанимирует столичную гордость — характерный танец. В-четвертых, оживит труппу. К всеобщему изумлению, в первом же сезоне балетным худруком Васильев назначил Вячеслава Гордеева, чьи художественные пристрастия не простирались дальше балетных трюков в старой классике, а личные амбиции оказались непомерно высоки (в результате театр покинула новая группа солистов во главе с народным Александром Ветровым). Оба свежих руководителя тут же изготовили по балету: Васильев — ущербное "Лебединое озеро", Гордеев — провальное "Последнее танго" по фильму Бертолуччи, известное в балетных кругах под названием "гроб с музыкой". Никаких западных современников на сцене Большого так и не появилось, школа с театром поссорилась окончательно, талантливого балетмейстера Ратманского театр не разглядел, зато охотно предоставлял свою сцену то "народнику" Андросову, то ученику худрука-директора Петухову.
Однако в то время Васильев довольно успешно ладил с верховной властью (худрук-директор Большого — номенклатура премьер-министра), и вопрос о компетентности руководителя Большого даже не возникал. Как раз теперь, в последние два сезона, в Большом наметились позитивные перемены. С приходом в качестве худрука балета Алексея Фадеечева, с которым Васильев согласился поделиться властью, репертуар театра стал цивилизованнее. Отреставрировали старомосковский "Дон Кихот", некогда вконец испорченный Григоровичем. Появился недурной Баланчин ("Симфония до мажор"), робко проник малоформатный Джером Роббинс ("Послеполуденный отдых фавна"), утвердился Борис Эйфман (лично я прекрасно обошлась бы без его "Русского Гамлета", но если Большому нужен отечественный современный балет, то пусть уж он будет представлен лучшим образцом). И наконец, француз Пьер Лакотт, известный реаниматор усопшей классики, специально для Большого изготовил эксклюзив — прочно забытую "Дочь фараона". Труппа оживилась: возникли новые имена, возродились подувядшие старые.
Мир вспомнил о существовании московской труппы прошлым летом во время гастролей театра в Лондоне. Рецензенты были внимательны и придирчивы, однако их вердикт оказался благоприятен: Большой жизнеспособен и его стоит смотреть (тут же был заключен контракт на новые гастроли). В это лето театр после десятилетнего перерыва сдает экзамены в США. Для гастролей Большой выбрал репертуар имперский, массивный, архаичный, но омоложенный недавними восстановлениями — то, что на Западе встречается нечасто. Принаряженный Сергеем Бархиным "Дон Кихот" и образчик сталинского драмбалета "Ромео и Джульетта" в монументально-великолепном оформлении Петра Вильямса пока проходят успешно: влиятельные критики не скупятся на похвалы, зрители обеспечивают кассу.
Удивительно, что именно в это время в Москве уже вовсю делят место Васильева. На роль худрука-директора претендуют самые невероятные персонажи (в том числе вышеупомянутый Вячеслав Гордеев и лидер Кремлевского балета Андрей Петров, чьи спектакли уверенно лидируют среди самых безвкусных и беспомощных постановок Москвы). Зато оба претендента обладают бесспорным в наши времена достоинством — они ярые патриоты и готовы развивать отечественный балет собственными силами. Поневоле задумаешься, затеяна ли очередная интрига в пользу Большого, или только против Васильева персонально.
Меня трудно упрекнуть в особых симпатиях к нынешнему главе Большого. Однако полагаю, что балетная ситуация в театре сейчас наиболее благоприятна за последний десяток лет. Возможно, директорство Васильева более чувствительно бьет по опере. И возможно, на посту худрука всего театра действительно должен стоять талантливый дирижер с идеями. Но такового, кроме Гергиева, обнаружить не удается. А московская чиновничья и театральная среда ляжет костьми, лишь бы не допустить на место Васильева удачливого петербургского маэстро: слишком резко нарушил бы он корпоративные интересы столичной среды.
Но, может быть, стоит взять за образец другую структуру управления — когда театром руководит директор, изыскивающий средства для воплощения замыслов худруков. Если речь действительно идет об интересах Большого, следовало бы сначала продумать схему управления, в которой бы не все зависело только от личных человеческих качеств, балетмейстерского, оперного или дирижерского дара главного правителя главного театра страны.