19 сентября в Перми состоится премьера нового фильма Павла Бардина "Гоп-стоп"
Режиссер Павел Бардин, который стал известен на всю страну после выхода скандальной социальной драмы "Россия 88", посвященной будням российских нацистов, продолжает исследовать социальную среду. Его новый фильм — иронический эпос о гопниках.
— Гопничество — явление, в общем, довольно изученное, в том числе и "Огоньком", еще в 1980-е. Что вас побудило вернуться к этой теме?
— На обсуждениях фильма "Россия 88" главный аргумент сторонников ограниченного проката фильма был один и тот же. Есть, дескать, некая часть общества, некое большинство, с определенными патриархальными жизненными устоями. Быдло, как напрямую выражались некоторые смельчаки. И этому быдлу не надо давать пищи для размышлений, не надо их беспокоить. Наоборот, их нужно успокоить и веселить, чтобы они голосовали правильно. Мне так категорически не кажется. Происходит обратное: те, кого считают "недостаточно понимающими", они тоже себе чего-то думают и тоже имеют собственное мнение по поводу того, что в стране происходит. Тем более что жизнь в телевизоре все больше отличается от реальности. И с ними нужно как можно скорее начать говорить, вступить в диалог, чтобы они совсем не замкнулись в себе. Замыкание чревато выплеском гнева на улицу. 70 лет пропаганды лозунга "Грабь награбленное" могут еще сделать свое дело. Фильм "Гоп-стоп" — это в том числе попытка разговора с таким зрителем, пусть и в форме сказки.
— Понятие "гопники" сегодня имеет очень широкое значение.
— По одной из версий, само слово произошло от названия дореволюционного Городского общества призрения (ныне гостиница "Октябрьская" в Петербурге), где обреталось много бродяг, промышлявших мелкими кражами,— гопников, гопстопников. После революции сокращение осталось тем же — ГОП, а расшифровка поменялась. Заведение стало называться Городским общежитием пролетариата. Но контингент практически не поменялся. Есть старое жаргонное слово гоп-стоп — это уличное ограбление. Высший класс гоп-стопа — невооруженное ограбление. Такая "разводка по базару": нужно, пользуясь страхами и комплексами обывателя — "лоха", принудить его к тому, чтобы он добровольно отдал деньги или ценности и при этом остался уверенным в том, что это самый лучший для него выход. Сегодня гопничество толкуют значительно шире: под этим подразумевают и низкий культурный уровень, и неприятие общечеловеческих ценностей. Причем в качестве субкультуры это сообщество, в отличие от хиппи или, скажем, рэперов, себя практически не осознает. Меня больше интересует именно такое бессознательное гопничество, чем стилизация типа "Сявы".
— В чем специфика российского гопника?
— Он уважает право силы, верит в божественное происхождение власти и отличается повышенной нетерпимостью и агрессией к окружающим. Такие персонажи, если оглянуться, присутствуют у нас везде и во всех сферах: во власти, в культуре. И ситуация, когда решение принимается без всякого диалога, с волевым решением одного сильного, это очень понятно гопнику, это совершенно в его стиле. Даже если у гопника есть претензии к государству — "почему они там все разворовали?" — это не этический упрек, не абстрактная апелляция к справедливости. Как сказал мне один товарищ из этой среды: "Все разворовали: почему без меня?" Гопники уважают тех людей, кто сумел хитростью, силой, деньгами развести остальных и оказаться наверху пирамиды. Но сакральным статусом при этом обладает только высшая власть. Власть на местах — сержант из местного отделения милиции — не вызывает у гопника уважения. Тем более, что он сам может быть такой же гопник. Но если у этого сержанта нашлись силы поставить под контроль участок территории или группу людей, тогда уважение появляется.
— Национализм, расовая неприязнь насколько присущи гопнику?
— Гопники подвержены бытовой нетерпимости, но это относится вообще к большой части общества. В качестве объектов ненависти могут быть кто угодно: в провинции, допустим, москвичи, в Благовещенске — китайцы. Кавказцы, евреи — кто угодно. Но прочной идейной базы — можно исправить мир, уничтожив какую-то часть общества,— я думаю, у гопников нет. Зато есть постоянное раздражение, по отношению к власти в том числе, потому что они не встроены в эту систему.
— В России гопничество — мировоззрение большинства?
— Я бы не взялся утверждать, что это преобладающая мораль. Но люди, которые этому противодействовали, оказывались либо за бортом истории, либо, наоборот, на корабле, который уплывал от берегов России. После революции вымывались целые социальные слои, а во власть часто приходили люди с небольшим образованием, но с большой преданностью начальству, которое способно обеспечить привилегии и способствовать карьерному росту. С другой стороны, гопник — человек искрений, который может совершить и героический поступок...
— Интересно, какой?
— Может котенка снять с дерева. Или спасти старушку на пожаре. А может, конечно, в определенной ситуации старушку и того... порешить. Без всякой рефлексии. Среди гопников есть, конечно, садисты, но большинство — взрослые дети, которые могут быть жестокими, но способны и любить. В простых ребятах есть запас любви за счет того, что они живые, настоящие. Этим они вызывают симпатию. И очень часто то зло, которое они творят, происходит по незнанию или непониманию последствий. И с ними нужен диалог. А у нас гопник в искусстве, в кино — это пария, не заслуживающий внимания. Им отказывают в наличии души, а мне кажется, что душа у них все-таки есть.
— Где вы нашли натуру для фильма?
— В общем, везде. Снимали в семи городках. Достаточно отъехать на 20 километров от Москвы, чтобы увидеть такую картину: столкнулись две машины; вокруг собирается человек десять; все лузгают семечки, у кого-то кепка такая под синтетическую норку, адидасы... То есть культура эта в каком-то первозданном, естественном виде сохранилась в провинции. Наблюдал ее в Барнауле, Нижнем, Сочи, Воронеже. Везде своя специфика — в моде, походке, сленге. Но у нас собирательный образ гопника. Есть в истории и другие типичные и собирательные узнаваемые персонажи. И на выбранной натуре прототипы встречались во множестве. Они приходили прямо на съемочную площадку.
— То есть "Гоп-стоп" все же в первую очередь художественный фильм?
— Я надеюсь. Хотя с использованием некоторых антихудожественных материалов и стилей. Это музыкальная комедия с криминальным оттенком. Не хотелось делать, как выражается мой отец (Гарри Бардин, российский режиссер мультипликатор.— "О"), "мозглявое" кино. Хочется работать не только со смыслами, но и с эмоциями. В данном случае со светлыми. Так что жанр — легкий. Фильм — веселый. Все художественные и политические "ошибки", допущенные в "России 88", в новом фильме "учтены" и "исправлены". "Гоп-стоп" никому и ничему в политическом смысле не может повредить. Он может иметь только оздоровительное и терапевтическое значение.