Корреспондент Ъ ИГОРЬ Ъ-ГРЕБЕЛЬНИКОВ встретился со знаменитым дизайнером МАРКОМ НЬЮСОНОМ на его выставке в московской галерее "Фабрика V.I.P.".
— Кто из художников повлиял на ваш стиль?
— В колледже искусств в Сиднее на факультете скульптуры и ювелирного искусства я изучал Татлина, Лисицкого, русских конструктивистов. Но наибольшее впечатление на меня произвели итальянские дизайнеры послевоенного периода. По-моему, им принадлежат самые интересные дизайнерские находки ХХ века. Может, я так говорю потому, что их вещи окружали меня в детстве. Моя мать работала управляющей дорогого отеля на побережье — можно сказать, я вырос в роскошных интерьерах с мебелью итальянских дизайнеров. Конечно, и в 60-70-е годы появлялись интересные вещи, но по большей части они меня оставили равнодушными. Не могу сказать, что современное искусство на меня сильно повлияло — на него интересно смотреть, но, как дизайнера, оно меня не сводит с ума.
— А восточная культура? Вы ведь долго прожили в Японии, и там к вам пришел первый коммерческий успех.
— Я жил в Японии в конце 80-х--начале 90-х. Это было классное время, как его теперь называют — bubble time, время пузырей. Тогда стремительно менялась конъюнктура, мода, стили — некогда было переживать о том, что уходит и что появляется взамен. Тогда Comme des Garsons стали впервые приглашать на показы непрофессиональных моделей. Я тоже участвовал в таких дефиле, было здорово позировать обнаженным, давать интервью. Появилось много знакомых в этой сфере, но одеждой я сам никогда не занимался — этот бизнес слишком особенный.
— А что вам интереснее делать: часы или мебель?
— В основе дизайна любой вещи лежат одинаковые процессы. И хороший дизайнер должен уметь все. Абсолютно все: и самолеты, и машины, и велосипеды, и фотокамеры, и часы, и интерьеры. Меня как раз-таки очень захватывает, что можно делать совершенно разные вещи. В апреле в Милане презентовали новую модель Ford, целиком сделанную по моему дизайнерскому проекту. Вообще, я бы с удовольствием делал и декорации для кино, хоть для голливудских студий, хоть для независимых.
— Вы занимаетесь "чистым искусством", то есть нефункциональными и непромышленными вещами? Типа знаменитой инсталляции из кресел?
— Эта инсталляция в виде гигантской молекулы была создана специально для парижской Fondation Cartier. Мне нравилось этим заниматься, но это не моя работа. Я ведь, повторюсь,— дизайнер, я вам не какой-нибудь художник. Но ведь сейчас все очень смешано: искусство влияет на дизайн, музыка влияет на дизайн, мода — на искусство и наоборот.
— Эстетика ваших работ близка той, которую называют космической. Вы даже в Звездный городок собрались.
— Мой интерес к космосу связан с интересом к будущему вообще. Когда я пытаюсь представить, что будет в будущем, то представляю космос: это то, куда мы уйдем. Интерес этот у меня с молодости: меня всегда увлекали приспособления, на которых можно путешествовать. Поэтому часто занимаюсь дизайном машин, велосипедов, даже один самолет уже сделал. Очень хочется побывать в российском космическом городке. На Западе представление о космосе очень американское, сказочное, как в "Звездных войнах". А мой любимый фильм "Одиссея-2000" Кубрика, ну и "Солярис" Тарковского, конечно.