Будут ли в России экономические реформы? И если да, то какие? На эти вопросы есть прямо противоположные ответы.
Мадлен Олбрайт, перед тем как появиться в Москве вместе с Биллом Клинтоном, оценила русские перспективы весьма скептически. "Когда видишь очередные планы русских реформ,— поделилась своими ощущениями госсекретарь США,— кажется, будто перед глазами стандартный английский детектив: уже с первого абзаца возникает уверенность, что все это ты уже где-то читала". Утешаться остается лишь тем, что колючая Олбрайт высказалась так в Лондонской школе бизнеса, так что англичане тоже вполне могли обидеться — за свои детективы.
В России к перспективам реформ относятся иначе. Центр стратегических разработок выдал на-гора четырехсотстраничную программу, и если ее отважиться почитать, то обнаружится, что это, конечно, детектив, но вовсе не "стандартный". Что, собственно, и напугало часть российской политической элиты. Премьер Михаил Касьянов прекрасно отдает себе отчет в том, что если эту программу принять и, главное, взяться выполнять, то, по логике, премьером должен быть уже не он, а Герман Греф. Поэтому судьба программы Грефа не ясна. И это не идет на пользу отнюдь не только Грефу. Из-за неторопливости самого Центра стратегических разработок и из-за явного противодействия, которое его продукция встречает в коридорах власти, даже налоговая реформа, предложенная центром, с которой Касьянов уже даже согласился, пока предстает не развернутым знаменем правительства, а печальным анекдотом.
Ясно, что новый бюджет должен строиться на новых налогах, иначе все разговоры о реформе так разговорами и останутся. А раз так, нужно соблюдать бюджетную технологию. Она такова: чтобы в будущем году оказаться с новым бюджетом, правительство должно его внести в Думу до летних каникул. Чтобы вписаться в этот срок, налоговая часть должна была быть внесена в Думу до 1 апреля. До 1 апреля поправки во вторую часть Налогового кодекса и были внесены. Но это было в еще дореформенное время. То есть о налоговой реформе у нас говорили всегда и до 1 апреля тоже, однако совсем о другой. Тогда Сергей Шаталов, первый замминистра финансов, налоговый реформатор по должности, решил переписать уже действующую первую часть Налогового кодекса. Шаталов уже тогда уловил ставшее особо модным теперь повсеместное укрепление силового начала и решил максимально ужать и без того куцые права налогоплательщиков и расширить права мытарей. Такая реформа не прошла. Тут и подоспел Греф с другой реформой. Его поддержал Владимир Путин, обратившийся в Думу с налоговым посланием.
Правительство попало в цейтнот. С внесением новых поправок оно опоздало, исправлять старые по регламенту Думы оно не могло, так как первый раз почему-то внесло их не от своего имени, а от имени фракции "Единство". В общем, революционные поправки о единой ставке подоходного налога в 13% и о введении единого социального налога в 35,5% думцы из бюджетного комитета воспринимали с голоса приглашенных представителей правительства. Все очень по-русски.
На этот раз налоговая реформа действительно может стать главным новшеством бюджета. Впервые бюджет делается не "от достигнутого", не отталкиваясь от компромиссов, заключенных в прошлом году, а фактически с чистого листа. Главные составляющие — налоговая реформа и бездефицитность. Получится? Если судить по голосованию в Думе по президентским законопроектам о судьбе губернаторов и Совета федерации — получится. Но только если правительство не дрогнет само.
А оно уже подрагивает. И вовсе не из-за беспрецедентного отказа от прогрессивного налогообложения. Новый министр налогов Геннадий Букаев еще не успел убедить коллег, что сможет, как в Башкирии, пронумеровать всех налогоплательщиков и заполнять за них их декларации о доходах. Реформаторы, а вслед за ними и президент с правительством предпочли, вводя единый налог, с декларацией не связываться вовсе.
Подрагивание происходит, конечно, не по поводу ущемления социальной справедливости, а, как всегда, из-за денег. Как можно снизить налоги и обеспечить бездефицитность бюджета? Во-первых, по общему признанию, бюджетные доходы занижены. Достаточно сказать, что среднегодовые цены на нефть в бюджете — $18-19 за баррель. Этот рубеж, скорее всего, будет превзойден, тогда бюджет получит дополнительные доходы. Причем не только от пошлин, но и за счет вброса в экономику дополнительных рублей, за которые ЦБ будет продолжать скупать нефтедоллары. Во-вторых, как известно, повышаются косвенные налоги и, прежде всего, акцизы на спирт, табак и бензин. В-третьих, оптимизируются расходы. Для чего, в частности, вводится единый социальный налог, благодаря которому социальные фонды попадают под контроль налоговиков и бюджета в целом. С этим, естественно, не согласны ни управляющие такой "естественной монополией", как Пенсионный фонд, ни профсоюзы, привыкшие хозяйничать в Фонде социального страхования. Игра стоит свеч — в Пенсионном фонде ежегодно мобилизуется 250 млрд рублей, в Фонде социального страхования — 40 млрд. Судя по всему, лоббисты Пенсионного фонда уже склонили на свою сторону и Валентину Матвиенко, и Михаила Касьянова. Единый налог будет введен с поправкой — Пенсионному фонду дадут еще год самостоятельно собирать взносы и, соответственно, их тратить. Может повезти и профсоюзам, однако их шансы не столь велики.
Первую трещину и налоговая реформа, и бюджет-2001 получили, еще не попав в Думу. Но это не последний бой, который разного рода лоббисты дадут реформаторам. От исхода этих боев и зависит конечный вид российских реформ. Либо они останутся в талмуде Грефа — и тогда Мадлен Олбрайт окажется права (все будет как всегда: реформаторы начинают, а выигрывают лоббисты конкретных экономических интересов), либо Путин с Грефом посрамят американку из Карловых Вар.
Мысль: Впервые бюджет делается не "от достигнутого", не отталкиваясь от компромиссов, заключенных в прошлом году. Его главные составляющие — налоговая реформа и бездефицитность. И это может получиться, если правительство не дрогнет само.