Почти целый месяц на центральной площади австрийской столицы простояла инсталляция немецкого художника Вольфганга Келлера под названием "...который бросил первый камень". Завтра она будет разобрана и отправлена в турне по европейским столицам: Прага, Варшава, Париж, Берлин. Но задумывалась прежде всего для Австрии, где в составе правительства по-прежнему остаются националисты. Из Вены — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Стеклянный домик Вольфганга Келлера приткнулся почти у стены венского кафедрального собора святого Стефана. Светлый деревянный каркас делает его похожим на произведение дачной архитектуры. Гипотетический дачник, видимо, был неаккуратен: стекла кажутся давно не мытыми, они заляпаны чем-то бурым. Внутрь ведут два проема, и поэтому домик можно пройти насквозь — как будто специально для любознательных туристов, обожающих любую неожиданную экспресс-достопримечательность. Но пройти без остановки не удается никому. Вошедших ждет универсальная эмоциональная ловушка: из угла, снаружи скрытого фанерной пристройкой, на посетителей глядит Адольф Гитлер. Природа неаккуратных подтеков на стекле тоже разъясняется: это разбрызганная во все стороны кровь.
По замыслу художника в фюрере зритель прежде всего должен увидеть самого себя, поскольку железно-безучастный портрет Гитлера расположен на зеркале. Еще одно зеркало спрятано в нише, отчего создается своего рода оптический обман и любой вошедший видит себя в Гитлере. Символика инсталляции Келлера, естественно, разгадывается на раз: нельзя сделать вид, что проблема фашизма тебя не касается, любой дом — всего лишь дом из стекла, и внешнее зло все равно жаждет твой крови. А корни зла надо искать в себе. Программная статья критика Андре Глюксмана, помещенная в проспекте инсталляции, так и называется "Гитлер — это я".
Примечательно, что инсталляция создана в Мюнхене, первым делом была выставлена в Вене, а на ее открытии даже присутствовала посол Германии в Австрии. За последними событиями в венской политической жизни немцы наблюдают не просто с тревогой, но и с назиданием. Причину резкого правого крена австрийского общества полевевшая в отличие от соседей Германия видит в том, что земляки Гитлера австрийцы не прошли послевоенную переплавку пресловутым комплексом вины.
Когда в начале года националистическая партия Йорга Хайдера вошла в правительство, австрийские интеллектуалы оживились. Все последние десятилетия, пока у власти бессменно находились социал-демократы, у "деятелей культуры" не было ни единого серьезного повода обозначить свою оппозиционность властям. Вообще шанса заявить о своей внятной политической позиции. Поэтому весь февраль Вена бурлила митингами и декларациями. Директор Зальцбургского фестиваля Жерар Мортье заявил о своей отставке. Самая знаменитая австрийская писательница Эльфрида Елинек объявила, что собирает чемоданы. Остальные знаменитости тоже грозились эмигрировать или отойти от дел. В остальной Европе гордились австрийским протестом.
Вскоре выяснилось, что уехать нельзя, потому что заболела мама, разрыв фестивального контракта грозит слишком большой неустойкой, выходить на сцену придется, потому что зрители раскупили билеты etc. И вообще, должен же кто-то остаться, чтобы сопротивляться коричневой чуме и нести слово правды. Так что практически все, кто жил и работал в Австрии, спокойно остались, живут-работают и перестали убеждать друг друга, что их не сегодня-завтра потащат в газовые камеры. Некоторые даже довольны, что ультранационалисты уже успели наломать дров: избиратели одумаются и больше их не выберут.
Европейские левые к такому повороту были не готовы. В особенности непримиримые французы и бельгийцы, которые теперь клеймят не столько партию Хайдера, сколько коллег, оказавшихся на поверку слабаками. В самой Австрии некоторые, вроде устроителей инсталляции, тоже сохранят бдительность и перечисляют свою страну в списке "горячих точек" через запятую с Руандой, Курдистаном, Косово и Чечней. Беда, однако, в том, что по Стефанплац слоняется в основном не цвет австрийской культуры, а улыбчивые туристы. Если бы не Гитлер в зеркале, ничто в городе не напомнило бы им о том, сколь плохи, оказывается, дела для австрийцев.