Вчера премьер России Владимир Путин не смог из-за тумана осуществить задуманное в Норильске. За него это сделал специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ, который, кроме этого, вместе с премьером побывал и в зоне вечной мерзлоты, на острове Самойловский, где Владимир Путин трогал мясо мамонта и обещал переселить ученых из палаток в дома не хуже, чем будут у подмосковных погорельцев.
На Норильском медном заводе (входит в структуру ГМК "Норильский никель") есть все предпосылки для модернизации. Хотя такое впечатление, что если она здесь начнется, то здесь и закончится.
Может, так и должен выглядеть медный завод. Турбины, до боли похожие на те, которые я видел на Саяно-Шушенской ГЭС на третий день после аварии. Плавильные печи, из которых вырывается сине-зеленый газ — серный ангидрид, побочная гордость медных заводов, из которой делается сера. Огромные пугающие надписи "Берегись электровоза" и "Туалет М и Ж" (выглядят как бункеры, в которых терял последние остатки чести Третий рейх). Бытовки с автоматами с газированной водой из среднесоветского времени.
Рабочие ходят с кислородными банками и трубками от противогазов и время от времени прикладываются к ним.
— Что это у вас? — спрашиваю я начальника смены Валерия Белоуса.
— Соска,— коротко поясняет он.
С этими сосками здесь все (кроме журналистов, а хотелось бы подышать, хотя и понятно, что перед осмотром цеха не надышишься). Рабочие стоят у плавильных печей, беседуют о чем-то мило, в нескольких метрах от них другие люди, по-моему, руками проверяют, готовы ли раскаленные добела медные чушки к охлаждению.
Плавильные конвертеры носят гордое имя "Печь Ванюкова" и "Печь Ванюкова-2".
— В мире аналогов нет,— поясняет Валерий Белоус.
— Когда здесь последний раз что-нибудь меняли? — спрашиваю я.
— Да это новое производство! — с недоумением восклицает он.— В 1985-м запустили!
Цеха тянутся на сотни метров вперед и на десятки вверх, конца этим проржавевшим железобетонным трущобам нет и быть не может.
— Вы когда не пенсию выходите? — спрашиваю я начальника смены.
— Да я уже два года на пенсии,— объясняет он.— В 45 лет мы пенсионеры. Здесь мало кто остается: сюда приезжают, чтобы накопить денег. Средняя зарплата — 60 тыс. руб.
— И что удается накопить?
— Удается потратить,— вяло улыбается он.— Все-таки здесь все очень дорого.
На вопрос одного из журналистов, готовились ли здесь к приезду премьера (о его планах посетить Норильск "Ъ" сообщал вчера), Валерий Белоус рассудительно говорит:
— Конечно. Мне кажется, Путина вообще по жизни сопровождает запах свежей краски и свежеуложенного асфальта.
Сейчас, правда, все насмерть перебивает запах серы.
— На самом деле сейчас только один конвертер работает,— говорит начальник смены, приложившись к соске.— Так что есть чем дышать. А обычно всю смену дышим через соску.
Вопрос, стоит ли оно того, бессмысленный. Медь на мировом рынке стоит дорого.
Между тем Владимир Путин не увидел ни хозяйку медной горы, ни хозяев. Испортилась погода, Норильск заволокло то ли туманом, то ли смогом, и самолет премьера приземлился в соседней Хатанге (600 км от Норильска), а оттуда господин Путин сразу полетел уже в поселок Тикси.
Но и здесь он не задержался: в программе стояло посещение российско-германской научно-исследовательской станции "Лена-2010" на острове Самойловский.
В поселке Тикси задерживаться, впрочем, нет никакого смысла: он выглядит как самый пострадавший от многонедельной бомбежки район Сталинграда в 1943 году. И все-таки здесь, как и там, живут люди, и даже теплится кафе "Огонек".
На острове Самойловский изучают зону вечной мерзлоты и эмиссию метана и углекислого газа, когда летом вечная мерзлота протаивает на несколько десятков сантиметров.
Станция стоит на берегу одной из проток реки Лены, и, когда начинается ледоход, лед, идущий мимо станции, стоит выше дома, где ютится (это единственное верное слово по отношению к ней) экспедиция.
Лед и вода подмывают берег примерно на 1 м за сезон, и ученые начали строить здесь новый дом, метрах в пятидесяти от берега (когда построят, нужно будет, скорее всего, строить еще один, еще метров на пятьдесят дальше).
Лед здесь двух-трех-тысячелетней давности, а, вообще, оледенение началось 50 тыс. лет назад.
Немцев жалко: они, по-моему, так не мерзли под Москвой в декабре 1941 года. Русские по праву старших заняли почти все кровати в доме и забрали к себе несколько немецких девушек (без всякой задней мысли, руководствуясь, наоборот, гуманностью). Остальные, то есть еще 50 человек, живут в крошечных палатках возле обрыва и каждый день делают замеры состояния метана и углекислого газа (а мне кажется, лучше бы они каждый день делали замеры своей температуры).
Россиян еще можно понять и объяснить. Но ведь что русскому хорошо, то немцу смерть. И на это здесь очень похоже.
Но все-таки немцы каждый год ездят сюда. Понять это невозможно. Этому можно только поверить.
Кроме своих приборов, ученые выставили на большом деревянном столе кости лошадей и мамонтов. Более того, по слухам, один из них, а именно директор заповедника Александр Гуков, утверждал, что не так давно была обнаружена кость мамонта прямо с мясом (точнее, наверное, будет сказать: мясо на косточке) и что двое ученых его попробовали.
Вальдемар Шнайдер, организатор экспедиции с немецкой стороны, категорически не верил этому. Отказывались принять это и российские ученые.
— Да пошутил Гуков,— говорил руководитель экспедиции "Лена-2010" Александр Макаров.— Ну, шутник он. Какое мясо?! Оно же съедено бактериями! Даже если бы оно было, если бы не одеревенело, его нельзя пробовать! Его даже не потрогаешь!
Владимир Путин изучал работу немцев с огромным вниманием. Утопая во мху, он переходил от прибора к прибору, сам сделал забор образцов метана, а потом и льда из вечной мерзлоты с помощью мощного немецкого бура.
После этого Александр Гуков показал ему кости. Он объяснил, что зубы мамонта, чтобы они не распались, ученые заповедника лакируют.
А потом взял одну кость и продемонстрировал премьеру:
— А вот смотрите, Владимир Владимирович, на кости — мясо и сухожилия.
То есть Александр Гуков упорствовал в своем утверждении, лженаучном по крайней мере по внешним признакам.
— Вяленое, можно сказать, мясо,— негромко добавил еще один ученый, Дмитрий Добрынин.
— Потрогайте! — предложил Александр Гуков премьеру, словно рекомендовал попробовать.
Кто-то вспомнил, когда все пошли к домику, что еще Александр Солженицын описал в "Архипелаге ГУЛАГ" историю с лихорадочным поеданием мяса мамонта двумя ушедшими в побег зэками.
Александр Солженицын, кажется, примирил ученых с мыслью о том, что размороженное мясо мамонта и правда можно есть, а после этого еще и жить.
— Я посмотрел, как быстро море съедает берега и что такое вечная мерзлота,— поделился премьер с учеными уже в домике, за столом.— Эти изменения связаны с влиянием человека или земля просто дышит, живет и от этого то потепление, то похолодание?
Странно, но он поставил ученых этим вопросом в тупик. Было такое впечатление, что они сами только теперь задумались об этом. Или просто старались быть деликатными.
Так и не дождавшись ответа, премьер продолжил:
— 10 тыс. лет назад начали вымирать мамонты. Говорят, это было связано с потеплением, с нехваткой еды... Они собрались на нескольких островах вроде этого и здесь еще некоторое время существовали. Расскажите нам, что будет происходить с нами и на какие острова нам надо будет смещаться?
Только в этот момент я начал понимать далеко идущий замысел премьера. Он подыскивал себе место для смещения на случай, если потепление и пожар этого года окажутся не случайностью и не просто одним из выдохов земли, за которым последует вдох.
Нет, он, видимо, думал, что могут начаться одни выдохи и тогда полуостров Тикси и остров Самойловский и даже крошечная палатка, стоящая на вечной мерзлоте, окажутся далеко не худшим, а то и просто единственным выходом, впрочем, толком неизвестно куда и, главное, на сколько.
— Владимир Владимирович, по-хорошему здесь надо сделать обсерваторию! — неожиданно произнес Вальдемар Шнайдер.— Дороги подвести, а то они неровные.
— Неровные дороги! — засмеялся премьер.— Этим в России не удивишь, даже если они идут не по вечной мерзлоте.
После этого он уже сам, ни на кого больше не надеясь, развернул перед присутствующими виды будущей Арктики. Здесь, рассказал он, запасов алмазов, нефти, газа на $5 трлн, и только разведанных.
То есть человек разбудит это белое безмолвие, и мало никому не покажется. И даже здесь невозможно будет, если что, толком и с облегчением померзнуть, когда весь мир будет зажарен.
Условия, в которых живут ученые сейчас, премьеру очень не понравились, и он пообещал помочь (возможно, именно сюда будет отправлена пара бригад, которые строят жилье погорельцам в Центральной России).
— Я же не просто в гости приехал,— добавил премьер.— Я и поработал здесь. Спросил немецких коллег, когда мне в кассу, а они молчат.
И наконец, премьер рассказал о том, как нынче осваивается не только Арктика, но и Восточная Сибирь, и Дальний Восток. Он пояснил, что через некоторое время будет построен космодром Восточный. Что автодорога Чита--Хабаровск готова и что теперь можно проехать по всей России не по зимникам и не через Индийский океан, а по хорошему асфальту напрямую. И что после саммита АТЭС в 2012 году Приморскому краю достанется роскошный Дальневосточный университет.
Ученые слушали его крайне внимательно. Начинало темнеть. Скоро им пора было по палаткам размером чуть меньше среднего человеческого роста.