В Большом зале консерватории Российский национальный оркестр (РНО) под управлением Владимира Спивакова дал два последних концерта в сезоне.
На одном из них Спиваков выступил в роли солиста, на другом — в качестве дирижера. Двухпрофильная ориентация маэстро привнесла в завершение сезона РНО любопытный вопрос: чем отличается скрипач Спиваков от дирижера Спивакова в контексте РНО и нужен ли Спиваков этому оркестру вообще? Понятно, что опыт, нажитый во времена его руководства "Виртуозами Москвы", не в счет.
Там в полномочиях руководителя был полный контроль над стилем, репертуаром и имиджевой маркой музыкантов. Тут от него это практически не зависит. Что и понятно: Российский национальный, созданный в 1991 году по западной модели административного самоуправления, в дирижере нуждается исключительно дисциплинарно. В гастрольном вопросе он следует воле дирижера только частично, а по части репертуара практически самостоятелен.
Статистка показала, что в сезоне 1999/2000 года РНО дал 17 концертов в Москве, из них с Владимиром Спиваковым — пять (маэстро дирижировал только в четырех), два по России (Питер, Саратов) и 23 за рубежом. Участие Спивакова в зарубежных гастролях ограничилось всего двумя концертами в Буэнос-Айресе, программа одного из которых — "Симфонические танцы" Рахманинова — была потом исполнена в Москве. Берусь утверждать, что именно этот декабрьский концерт Спивакова с РНО стал самым убедительным по качеству. Группы играли собранно, звук был отточен, темперамент казался не спонтанно-сиюминутным, а итогом скрупулезной работы.
К чести Спивакова, своего положения ученика он не скрывает. На предпоследний концерт РНО, к примеру, вывез из Америки Джорджа Клива, у которого давно берет уроки дирижирования. Не его вина, что учитель оказался где-то из второй сотни мировых дирижеров: грубоват, крупноват и чересчур зависим от стереотипов немецкой школы.
Программа, где за Концертом Брамса для скрипки и виолончели (солисты, соответственно, Спиваков и Гари Хоффман) шла Первая симфония того же композитора, выставила на обозрение провинциальный набор замедленных темпов и туговатой старомодности. Отмечая красоту спиваковской скрипки, невозможно было абстрагироваться от ощущения, что звуку ее явно конфронтируют и проблематичная виолончель, и формальный оркестр. Пустой, неряшливый, заполнявший паузы бытовыми шумами и ничем не поддержавший своего руководителя (пусть даже и выступавшего в качестве солиста).
К счастью, последний концерт (с Седьмой симфонией Бетховена и "Казнью Степана Разина" Шостаковича на стихи Евтушенко) показал: не все так плохо, есть между ними взаимопонимание. Бетховена играли напудренно и гладко, Разина казнили громко и страшно.
Под впечатлением услышанного некоторые сравнили Седьмую бетховенскую с породистым щенком: умеет тихо реагировать на руки (это про струнные), но иногда теряет рассудительность и начинает скакать (так вели себя валторны, не всегда вписываясь в баланс, и заедало тамбурмажор в финале). А за Шостаковича хвалили превосходного певца Сергея Лейферкуса и шикарного иллюстратора Владимира Спивакова. Музыкальный эквивалент сусальщины Ильи Глазунова у него получился и впрямь впечатляющим. С эффектами, ужасами и невозможной продолжительности заключительным forte. Так среднюю музыку РНО еще ни с кем не играл.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ