В марте 2009 года в одном из центральных парижских магазинов Dior состоялась презентация новой ювелирной линии великого Дома. Кроме самих украшений интерес представлял и способ их представления: несколько моделей, каждая из которых пыталась доказать, что она более француженка, чем ее милейшая соседка, сыграли перед публикой целый спектакль. Скорее всего, наш К. А. Станиславский, реформатор и ценитель, был бы ошарашен увиденным: слишком уж буржуазным и нереальным было это действо.
Вот кратко его суть: одна модель задумчиво красила ногти, вторая — губы, а третья мягкой пуховкой пудрила нос, давая возможность собравшимся как следует рассмотреть декоративную косметику Dior. Четвертая играла с игрушечной крапчатой собачкой, пятая рассматривала богато иллюстрированный журнал, и, наконец, шестая смотрела в потолок. Словом, перед нами играл всеми своими красками цельный французский будуар. И эта, в принципе какая-то гоголевская картина в полной мере представляла философию дома Dior с его главной героиней — принцессой с осиной талией, девушкой высшего призрачного света, натурой тонкой, воздушной, туманной и изящной, чье соприкосновение с грубой парижской мостовой можно счесть случайным недоразумением, легкомысленным проступком.
Итак, ювелирно-часовой корнер Dior, занявший правое крыло московского магазина дома, что в Столешниковом переулке, полностью отвечает санитарно-гигиеническим нормам исторического французского будуара. Здесь нежность и само изящество, зеркала и стулья в духе Louis XVI, свет и музыка, пряные цветы и холодное шампанское, плюс несметные сокровища французской породы,— часы всех мастей и драгоценности различного веса. Есть и бесценные вещи вроде турбийона в бриллиантах и рубинах или изделий, вдохновленных Виктуар де Кастельян,— от циклопических, диких, хищных цветов, сложенных из редких опалов и турмалинов и усыпанных бриллиантовой крошкой "золушка", до сюрреалистичных колье, напоминающих окаменевшую флору амазонских джунглей.
Кстати, сюрреализм, как это ни странно, является частым спутником часов и украшений Dior, проходящих по разряду высших классов. Впрочем, с эстетической точки зрения сюрреализм, конечно, не был свойственен господину Кристиану Диору: ведь это была прерогатива безумной портнихи и шляпницы Эльзы Скьяпарелли. Однако саму героиню Диора — сбежавшую с большого бала принцессу, цветочную красавицу, сложенную из душистых ландышей,— вполне можно считать нормальным сюрреалистическим видением. Конечно же, старик Андре Бретон добавил бы в эту глянцевую картину немного лакомого ужаса, но кто же пустит данного революционера в приличное место?
Не стоит проходить мимо и любимых нами маленьких вещей — милых, крохотных безделиц, занимающих важное место в любом порядочном будуаре. Это и часы линий D de Dior и Mini D de Dior, это розовые украшения, это драгоценности-знаки, это и пикантные цветы, и насекомые, и улыбающиеся гулкой улыбкой бриллиантовые черепа с сияющими коронами. Будуар различных французских драгоценностей — тикающих рубинами и бриллиантами, переливающихся сложнейшими техниками, сверкающих редчайшими, позабытыми камнями, открывающихся при помощи хитрых рычажков.
Коробочка дамского счастья и мечта любой девушки со вкусом: не купить — так посмотреть, подышать незримой розовой мечтой. Вот что такое этот корнер с вензелем Кристиана Диора — это больше чем дорогой магазин.