Валерий Гергиев начал восхождение к пику вагнеризма: в Мариинском театре состоялась премьера "Золота Рейна", первой оперы тетралогии "Кольцо нибелунга" в постановке Йоханнеса Шаафа и Готфрида Пильца. Из Петербурга — ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА.
"Кольца" ждали несколько лет — с самого начала всеобщей гергиевской вагнеризации. К ожиданию примешивались страхи. В циклопической постройке "Кольца" на фундаменте мифологической концепции громоздятся запутанные лабиринты лейтмотивов, в потайных комнатах прячутся призраки, с которыми впору разобраться только предсказанному Вагнером психоанализу, а с башен замка слышны мощные кличи валькирий, на которые способны лишь вагнеровские сопрано и альты.
Ко всему этому прилагаются сценические ремарки, которые особенно в "Золоте Рейна" выглядят прорывом к будущему искусству кинематографа, а в XIX веке должны были восприниматься как изощренный садизм: "Дно Рейна... Вверху видно течение реки...Посреди сцены возвышается скала... Вокруг нее грациозно плавает и кружится одна из дочерей Рейна..." И вот Валерий Гергиев, взяв на себя роль водного божества, погнал рейнские воды по мариинской оркестровой яме — и надпись на световом табло "В глубине Рейна" оказалась излишней. В голубом сумраке за прозрачным занавесом, переливаясь чешуей струящихся концертных платьев и не делая попытки "грациозно плавать", возлежали три златовласые русалки. В наличие ног у них невозможно было поверить даже тогда, когда они, скользя по наклонному кругу сцены, кружились вокруг золотого шара или удирали от похотливого карлика.
Это было фантастически музыкально. Как и все остальное в сценографии Готфрида Пильца, где глубокое и полное ощущение вагнеровской стихии было дистиллировано в минималистские абстрактные формы. Выражаясь музыкальным языком, каждый элемент сценографии звучал чисто и в такт.
Кроме этого, помня, что "Золото Рейна" — самое сказочное в тетралогии, художник дал зрителям детское удовольствие изумляться при виде огромной тени дракона, смотреть, вытягивая шеи, в кого же еще превратится зловещий гном, и трепетать при появлении богини судьбы Эрды — трехметровой фигуры под сплошным покровом черных волос. Осуществлению планов Пильца помог художник по свету Манфред Фосс, у которого, как и у сценографа, немало "Колец", начиная с эпохальной постановки в Байройте 1976 года.
Главный союз в новой мариинской постановке на премьере был заключен между слухом и зрением, между партитурой и сценографией, между Гергиевым и Пильцем. И этой гармонии не мешало ничто. Концертная премьера полугодовой давности не прошла даром — голоса звучали ровно, хорошо "врепетированный" спектакль тек плавно, в нужных сценах образуя бурлящие водопады.
Результаты работы режиссера Йоханнеса Шаафа также были налицо: мизансцены оказались толковы, мариинские певцы знали, что делали, и играли непринужденно, а Константин Плужников (Логе) просто блистал артистизмом. Остальное можно отнести к досадным мелочам: например, то, что оперу предварила невнятная пантомима,— как обнаружилось позже, это выясняли отношения Вотан и Альберих, в терминологии постановщиков — белый маг и черный маг, Бог и дьявол, сиамские близнецы и двуликие Янусы (оба). Но именно эти мелочи являются надводной частью концептуального айсберга спектакля, подробно изложенного литературным консультантом постановки Вольфгангом Вилашеком в буклете спектакля. На шести страницах мелким шрифтом г-н Вилашек излагает общую концепцию и аспекты постановки: "любовь и психология", "указательные знаки чувственности", "кастрация", "истинное значение" и еще 20 пунктов, а затем по второму кругу идут цитаты — из Вагнера, Томаса Манна и Гюнтера Грасса. Там нет, правда, цитаты из Ницше про то, что Вагнер — самый неучтивый из гениев, который измором берет слушателя, твердит ему одно и то же без конца, пока тот не придет в отчаяние и не уверует. Тексты Вагнера, конечно, пространны, запутанны, безапелляционны и напыщенны. Но то, что позволено Вагнеру, Вилашеку следовало бы категорически запретить.
Тем не менее "Золото Рейна" нужно признать подлинным успехом Мариинского театра. С постановкой "Парсифаля" в России заново возродилась вагнеровская традиция. С постановкой "Золота Рейна" появился первый по-настоящему современный вагнеровский спектакль. Приятно думать, что до конца тетралогии осталось еще целых три части.