В петербургском Большом драматическом театре имени Товстоногова сыграли премьеру спектакля "Перед заходом солнца". Новую версию драмы немецкого классика Герхарда Гауптмана ждали не только потому, что это дебют в БДТ режиссера Григория Козлова, а в главной роли — худрук театра Кирилл Лавров. А еще и потому, что к концу сезона должно было наконец решиться, кто займет пост главного режиссера знаменитого петербургского театра.
Про большую, серьезную пьесу Герхарда Гауптмана театры вспоминают обычно тогда, когда у пожилого премьера труппы, благородной внешности народного артиста, давно не появлялось новых ролей. Вот и Дина Шварц, ныне покойная завлит БДТ, несколько лет назад предложила Григорию Козлову поставить "Перед заходом солнца" на худрука театра Лаврова. Об этой идее вдруг вспомнили в позапрошлом году на похоронах самой Шварц и в память о верной соратнице Товстоногова решили все-таки осуществить ее идею в театре его имени. Точную, как оказалось, идею — потому что тайный советник Маттиас Клаузен оказался лучшей ролью Кирилла Лаврова за многие годы.
Вообще, Большой драматический театр, в далекие уже теперь товстоноговские годы славившийся своим ансамблем и добротностью сценических созданий, с некоторых пор стал грешить бенефисными постановками a la антреприза. Но из "Перед заходом солнца" никакого бенефиса испечь нельзя — слишком уж размеренна и многословна драма Гауптмана о старом и состоятельном вдовце, почетном гражданине большого города, влюбившемся в бедную девушку, и о его детях, отказавшихся смириться с увлечением отца, учредивших над ним опеку и в конце концов сведших его в могилу. Следуя пьесе, Козлов сделал большую и подробную четырехчасовую постановку. Поначалу, в долгой экспозиции, она пробуксовывает, но потом складывается в действительно серьезный, интересный спектакль.
Написанную незадолго до прихода к власти нацистов пьесу обычно трактуют, так сказать, в свете надвигающейся тени фашизма: детей Клаузена режиссеры, конечно, не заставляют вскидывать руки и вопить "Хайль!", но на их будущий коллаборационизм недвусмысленно намекают. Козлов вроде бы от таких параллелей не бежит. Во всяком случае, всплывающее в музыкальной партитуре спектакля адажиетто из Пятой симфонии Малера, очевидно, должно отсылать зрительскую память не только к "Смерти в Венеции" Висконти, но и дальше, к его же "Гибели богов", то есть к теме распада рода на фоне свастики.
Однако присущее режиссерскому мироощущению стремление всех выслушать и за каждым признать свою правду побеждает. В родственниках старого Клаузена Козлов отказывается видеть только циничных наследников. Мотив возможного дележа состояния вообще отступает назад. Эти дети, очевидно, движимы не трезвым расчетом, но по-своему понятым сыновно-дочерним долгом. Они хотят как лучше, и уже после слов и жестов окончательного разрыва режиссер дарит Клаузенам последнюю общую мизансцену — как будто для семейной фотографии. Ясно, что событиями в спектакле БДТ движет не столько субъективная корысть детей, сколько неотменимые законы бытия.
Режиссер подсказал главному актеру не играть впрямую любовь к молоденькой девушке (кстати, Александра Куликова, отлично играющая Инкен Петерс,— важное новое театральное имя и ценное приобретение труппы БДТ). Черты всегда чуть смешной старческой страсти, непременно выступившие бы в таком характере, наверняка снизили бы общее звучание роли. У лавровского героя чувство к племяннице садовника — никак не козни "беса в ребре", а проявление надежды на какую-то новую, вторую жизнь. Эта опасная, но так понятная любому человеку надежда оказывается смертельной, поэтому тема последней любви как отложенного самоубийства, неглавная у автора, становится в спектакле доминирующей. Напоминающий короля Лира в бурю Лавров-Клаузен из гауптмановского последнего акта, больной, сломленный, готовый не к поражению, но к смерти,— самое сильное впечатление от актерской игры, которое пришлось испытать за несколько предыдущих сезонов.
Кстати, это не единственная актерская удача в "Перед заходом солнца". Очевидно, что Козлов сумел если не воплотить, то хотя бы наметить воплощение той мечты, которая преследовала БДТ лет десять и становилась все более призрачной, покуда медленно проедалось товстоноговское наследство. Большой, человечный, добротно выстроенный спектакль по серьезной литературе с хорошо играющими актерами разных поколений сегодня не может стать ни скандально модным, ни актуальным, но это именно то, что к лицу знаменитому театру с традициями. Если появляется режиссер, способный утолить именно такую жажду, можно считать, что театру повезло.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ