Судебная тяжба вокруг пожертвований, о которой мы уже рассказывали (см. "Ъ" от 19 марта и 2 июля) и считали законченной, похоже, только набирает обороты. В марте Кунцевский райсуд отказал в иске Виктору Самотаеву о признании пожертвований наших читателей собственностью его 11-летней внучки Яны. Истец с решением не согласился, и в июне Мосгорсуд его отменил, отправив дело на новое рассмотрение. Теперь в нем участвуем и мы, наш фонд "Помощь" вызван третьим лицом "без самостоятельных исковых требований".
Лечение Яны в московском ЗАО "Институт медицинских технологий" (ИМТ) на пожертвования наших читателей не дало эффекта, было прекращено, и дед Яны Виктор Самотаев потребовал от ИМТ вернуть ему оставшуюся сумму. ИМТ вполне логично посчитал эти деньги принадлежащими жертвователям и с их согласия передал на лечение других очередников Российского фонда помощи (Русфонда). Кунцевский суд признал денежные средства, об истребовании которых просил истец, целевыми и отказал семье Яны в праве расходовать их по своему устроению.
Я убежден, это дело, как бы оно теперь ни закончилось, уже стало прецедентным для отечественной благотворительности в целом и фандрайзинга в частности. В нем переплелись проблемы, вызванные несовершенством законодательства и общественными представлениями о современной благотворительности. Напомню суть дела: дед просил в Русфонде 150 тыс. руб. на годовой курс лечения внучки в ИМТ, коммерческом медицинском центре и нашем партнере. Читатели перечислили в ИМТ напрямую 543 тыс. руб. Обычно в таких случаях клиники--наши партнеры с согласия читателей лечат других очередников Русфонда за счет излишков. Но ИМТ помогает детям с церебральным параличом, и годового курса часто оказывается мало, поэтому благотворительные излишки остаются на счету конкретного ребенка в течение года. В случае с внучкой Яной лечение эффекта не дало, и ИМТ поступил строго в рамках нашего договора о сотрудничестве: излишки — очередникам. Единственной альтернативой этому решению для коммерческой структуры был бы возврат денег жертвователям.
Так вот, Кунцевский суд поддержал ИМТ и нашу практику, а Мосгорсуд это решение отменил. Как выясняется, причин для отмены было три: Кунцевский суд не установил, кто одаряемый, кто жертвователь и как оставшиеся пожертвования должны быть использованы; не сделал выводов по отказу в иске о предоставлении информации о благотворителях; судья не подписала протокол заседания, а это "безусловное основание для отмены решения суда". (Иск Самотаева, решение Кунцевского суда и определение Мосгорсуда читайте на rusfond.ru).
Судья Кунцевского суда Елена Мареева, которой поручено новое рассмотрение, предложила подготовить наше заключение на определение Мосгорсуда. Не берусь оценивать третью причину отмены, говорят, к тому времени, когда протокол был оформлен, судья Лидия Сорокина уволилась. Не представляю себе, как такое может приключиться — все-таки суд. Но, говорят, и так бывает.
Что до остальных причин, то наша позиция неизменна с начала этой истории в 2007 году. Я неоднократно говорил о ней в "Ъ" и истцу лично. Пусть ИМТ действует по закону и нашему договору, а мы готовы рассмотреть новую просьбу деда. Пусть дед вышлет нам счет от клиники, которая возьмется лечить Яну, обладая лицензией и разрешенными методиками. Нам найти такую не удалось. А дед теперь, похоже, ищет не клинику, а правду. Он рассылает обличительные письма по Москве и интернету, требуя деньги с ИМТ и намекая на непорядочность Русфонда. Его судебный иск к ИМТ — это только последняя (последняя ли?) из бумаг, до этого были письма в Генпрокуратуру, Росздравнадзор, в налоговые органы, в Госдуму. Те направляли комиссии — и все с одинаковым результатом: ИМТ действует по закону.
100% наших публикаций имеют целевое назначение: всегда это рассказы о конкретном ребенке и цене лечения по счету из конкретной клиники. За семь месяцев этого года собрано 142 045 867 руб. В том числе 96 276 488 руб. поступили в наш фонд "Помощь" и отсюда разошлись по клиникам на конкретных детей. Остальные 45 769 379 руб.— это прямые пожертвования в клиники. В "Помощи" целевые пожертвования составили 84,39%, пожертвования на уставные цели фонда — 13,5% и еще 2,11% — пожертвования на наши клинические программы.
Для благотворительной программы "Российский фонд помощи" (Русфонд) и уж тем более для двадцати наших читателей, которые помогали Яне — это пожертвования и ничто иное. Но пожертвованные напрямую клиникам, эти деньги утрачивают свойство дара. В клинике они из дара превращаются в элемент коммерческой сделки. Закон о благотворительности не признает филантропией перевод денежных средств коммерческим организациям (135-ФЗ, ст. 2 п. 2). Медцентры, кстати, выплачивают коммерческие налоги с таких поступлений.
И, наконец, о второй причине отмены кунцевского вердикта. Мне неизвестно, почему бывшая судья Сорокина не сделала выводов "относительно отказа в иске о предоставлении информации о благотворителях". По-моему, это был законный отказ. Нам в "Ъ" всегда представлялось справедливым право читателей жертвовать анонимно. Да и Закон о персональных данных (152-ФЗ, ст. 9 п. 4) говорит о том же: мы не вправе разглашать персональные данные жертвователя без его письменного согласия. А он активно против.