Выставка скульптура
Ателье Константина Бранкузи в Центре Помпиду в Париже, реконструированное Ренцо Пьяно в 1997 году, подверглось внутренней модернизации. Собственно концепция Пьяно не пострадала — смотреть на жизнь скульптур и ловить дух их автора зрители все так же будут из-за стекла. Однако они смогут увидеть некоторые новые для них работы, множество фотографий и узнать "историю Ателье Бранкузи" в подробностях в виде одноименной временной выставки. Рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.
Константин Брынкуши (или Константен Бранкузи, как его имя "офранцузили" в Париже) — самый странный и самый цельный скульптор ХХ столетия. Это тот случай, когда выставлять имеет смысл не отдельные произведения, а именно что чуть ли не "самого скульптора": ведь никакая, даже самая гениальная его скульптура не передает художественной концепции Бранкузи в ее полноте. А вот мастерская скульптора, как микромир, как раз отлично передает.
Это лучше всех понимал сам Бранкузи — в 1956-м, почти за год до смерти, завещавший свое Ателье со всем его содержимым Французской Республике с условием последующей его музеефикации. Наследство это является самым крупным собранием работ Бранкузи в мире (137 скульптур, 87 пьедесталов, 41 рисунок, 2 картины и более 1600 фотографий), но, поверьте, его ценность не в количестве, а в абсолютной целостности того самого микромира. Того, где цоколь для скульптуры имеет значение ничуть не меньшее, чем фигура, где расстояние между объектами и угол падения солнечного луча играют для рассчитавшего их решающую роль, где изъеденные жучками балки обладают для их хозяина такой же ценностью, как и структура любовно отобранного под резец дерева. Может быть, многие скульпторы могли бы принять на свой счет это описание, но Бранкузи первым возвел художественный быт в ранг искусства и за долгие годы почти затворничества в парижском тупике Ронсан себе не изменил.
Его биография почти идеальна для гения модернизма. Родился (в 1876-м) в крестьянской семье в румынских предгорьях Карпат, пять братьев и работа у гончара не помешали мальчику оказаться-таки в художественной школе городка Крайова, потом в Бухаресте, а потом, согласно легенде, прямо-таки пешком отправиться в Париж. Два года путешествия этого, прямо скажем, уже не недоросля, а 26-летнего бородатого мужика вполне легенду подтверждают. Остановка в чрезвычайно важном для немецкоязычного мира начала века Мюнхене явно была неслучайной, но Париж оказался заманчивее: источники утверждают, что вошел он во французскую столицу в самый что ни на есть символический день — 14 июля.
1904 год — отличное время для начала парижской жизни: он успевает поработать у Родена, подружиться с Модильяни, Леже, Пикассо, Сати, Маном Реем, Тристаном Цара, о нем напишет Эзра Паунд, его будут охотно выставлять за океаном и чуть менее охотно, но постепенно все более уверенно в Париже, он не потеряет связи с Румынией — где также будут и выставки и откуда придут заказы. Громкие скандалы (то в Париже "Княгиню Х" откажутся выставлять за сходство с пенисом, то американский таможенник не признает в изящнейшей стреле "Птицы" произведение искусства и захочет взять пошлину как за ввоз "кухонного приспособления") и последовавшие за ними суды были громкими, но важным фактом истории искусства не стали, а вот скульптуры-формулы, сочиненные Бранкузи, и возвращенное им в моду "прямое высекание" будущую историю скульптуры перевернули.
Вся долгая парижская жизнь Бранкузи прошла в тупике Ронсан, недалеко от Монпарнаса. Пару раз он менял адрес, но не далее чем на три дома. То, что описал в 1926 году Жан Кокто ("Кривые стволы деревьев, массивные каменные блоки, большая печь, где хозяин дома, простой крестьянин, жарил мясо на скульпторской железной спице. По четырем углам мастерской расположились огромные яйца Бронтозавра, а сияющие статуи притягивали к себе прекрасных американок одну за одной, как птиц..."), оставалось почти таким же до самой смерти скульптора. Это и было завещано французам, это и попытался одеть в стекло Ренцо Пьяно. Мясо в Центре Помпиду, конечно, вам не пожарят, но "сияющие статуи", способные полностью изменить ваше восприятие скульптуры, цоколи, сотни фотографий, которыми Бранкузи особенно увлекался в последние годы, наклонный стеклянный потолок, изъеденные балки — все это в наличии. Завещание исполнено.