Нагиса Осима, знаменитый японский режиссер, снимал "Табу" в инвалидном кресле. Когда мы встретились в отеле "Карлтон", НАГИСА ОСИМА, сидя в этом же самом кресле, дал интервью для Ъ.
— Почему вашей новой картины пришлось ждать четырнадцать лет?
— Предыдущая, если вы помните, называлась "Макс, моя любовь". После нее я задумал сделать фильм в Голливуде — о некогда имевшей место встрече Рудольфо Валентино и Сессу Хайякавы, знаменитого японского актера. Но проект "Голливудский дзен" развалился по финансовым обстоятельствам. Удрученный, я вернулся в Японию. Моя жена, она же мой постоянный продюсер Акико Койама, порекомендовала мне экранизировать книгу "Табу" Риотаро Сибы. Он знаменит в Японии, как Дюма во Франции, но больше не этим романом, а другими своими книгами. Я начал работать — и тут меня свалил инсульт. Только через три года я вернулся к этому замыслу.
— Как вы нашли Рюхеи Мацуду на роль Кано?
— Это было самое трудное, поскольку юный самурай Кано воплощает в фильме абсолютные понятия — красоту и смерть. Если бы он не выглядел магически, фильм бы не получился: никто бы не поверил, что этот юноша свел с ума множество опытных мужчин. Еще до инсульта я не смог выбрать исполнителя главной роли среди двух тысяч претендентов. Потом мне рассказали о сыне одного актера, я встретился с ним и утвердил на роль.
— Откуда в самурайском фильме появился гомосексуальный аспект?
— Этот аспект, в открытом или скрытом виде, всегда существует в замкнутой общности мужчин-воинов. Об этом просто не принято было говорить. Но теперь японское общество созрело для этого.
— В прежних фильмах вы не ждали, когда общество созреет, а сами ломали табу — вспомним "Обнаженную юность" или "Империю чувств"...
— В моем возрасте нет нужды бежать вперед и искать скандалов. Если говорить о политике, она никого сегодня в Японии больше не возбуждает. "Империя чувств" же до сих пор считается скандальной. Но мне это безразлично. Я делал "Табу" как классический фильм, пускай и с необычной темой.
— Можно ли считать этот фильм историческим?
— Я не делю свои фильмы на исторические и современные. "Табу" — исторический фильм в том смысле, что его герои реально существовали. Они были даже не самураи, а бойцы своего рода милиции, которая защищала интересы клана Шогунов. После событий, изложенных в романе и фильме, в Японии была восстановлена абсолютная монархия. Это было начало конца самурайской эпохи и трех столетий замкнутости Японии, отгороженной от остального мира.
Такеси Китано: гомосексуализм даже в почете
Такеси Китано немногословен. Он одет в простую цветастую рубашку и не старается произвести впечатление. Но некоторые вопросы его веселят, и под бесстрастной маской видавшего виды мужчины открывается удивленное лицо трудного подростка. Китано — ньюсмейкер номер один японских масс-медиа. Он завоевал этот статус в ходе 25-летней карьеры актера, режиссера, писателя, поэта, художника, телезвезды. Еженедельно он участвует в семи телепередачах и пишет колонки для нескольких газет и журналов. С измененным после автокатастрофы лицом он дебютировал в режиссуре и создал неподражаемый образ полицейского меланхолика и лирического гангстера. Фильм "Фейерверк" принес Китано высшую награду в Венеции и мировую славу. Стиль актера, напоминающего своей харизматичностью Жана Габена, называют Kitano cool. ТАКЕСИ КИТАНО дает интервью специально для Ъ.
— Вы дебютировали в роли сержанта Хары в знаменитой картине Нагисы Осимы "Счастливого Рождества, мистер Лоуренс". Вы играли партнера Дэвида Боуи, и ваш дуэт иллюстрировал мудрость о том, что "Запад есть Запад, Восток есть Восток". О чем новый фильм Осимы — о загадке Востока?
— Когда я снимался у Осимы в первый раз, меня знали как телевизионного комика. Осима, приглашая, обманул меня, сказав, что это будет комедия. Я надеялся хорошо повеселиться на съемках в Индонезии и только и ждал, что случатся какие-нибудь веселые истории. И они были — особенно когда пришлось репетировать вместе с крокодилами.
С тех пор я много снимался и снимал сам. Я уже не наивен и знаю, что такое сделать фильм. В отличие от прошлого раза, я был гораздо серьезнее и заучивал текст своей роли наизусть. Но о чем фильм, право, толком не знаю. Зато отчетливо ощущаю тот специфический запах, ту атмосферу, которая сопутствует всем картинам Осимы.
— Он не советовался с вами на съемках?
— Если бы он и хотел, это вряд ли бы получилось: я изо всех сил старался держаться в стороне. Когда меня приглашают как актера, не люблю влезать в режиссерские дела. Это было бы невежливо.
— Могли бы вы прокомментировать финал картины, где, кажется, ваш герой, учитель боевых искусств, дает приказ одному из учеников уничтожить другого?
— Осима дал зрителю простор для интерпретации. Мы даже точно не знаем, кто совершил серию убийств и не был ли юный самурай-новичок шпионом, внедренным в элитную часть, чтобы ее уничтожить. Клубок любовных отношений и страстей к концу так запутывается, что нельзя сказать ничего определенного — только то, что все самураи стали жертвой наваждения.
— Вас не шокировала тема гомосексуализма?
— Прежде я играл и серийных убийц, так что еще меня может шокировать? А гомосексуализм сегодня даже в почете, многие знаменитости в Японии признаются в этом открыто по телевидению.
— Трудно было играть в костюмном фильме?
— К счастью, наш художник сделал очень легкие костюмы, их почти не ощущаешь на съемке. Вот что я ненавижу — так это парики. Под ними голова потеет и чешется.
— Теперь вам уже не приходится репетировать?
— Обычно все получается с двух-трех дублей. Репетировать я предоставляю молодым неопытным актерам. Но и для меня проблемой были сцены с мечом: ничего не стоило пораниться.
— Вы и раньше играли самураев?
— На телевидении приходилось. Но больше я снимался в серийных фильмах о мафии, якудзе. Сегодня самурайская эстетика существует только в этой форме. Это современная версия старого кодекса. Есть поразительное сходство структур. Член якузды тоже обязан сделать харакири, если ошибся.
— Кто ваш любимый актер в кино?
— Мишель Константин. Я не люблю звезд первого ряда.