В среду вечером в Москве скончалась старейшая русская актриса, народная артистка Советского Союза Ангелина Степанова. Она была последняя из тех, кто играл на сцене со Станиславским и репетировал с Немировичем-Данченко. Это тот случай, когда смерть действительно означает конец целой театральной эпохи.
Ангелина Степанова прожила почти век. Она родилась в 1905-м, а уже в сезоне 1924-1925 годов пришла из Третьей студии в Московский Художественный театр, которому не изменяла до конца жизни и в котором прослужила почти 70 лет. Последние годы она не выходила на сцену, но все равно считалась — и в самом театре, и в театральной среде — главной хранительницей его легендарных традицией. Этот статус закрепился за ней не только по праву возраста. Степанова не принадлежала к числу старых актрис, значение которых подчас преувеличено фактом долгожительства и которых одна только прихотливая щедрость судьбы выделяет из их поколения. Положение и репутация великой актрисы, одной из главных актрис своего времени было обеспечено не одним лишь благородством седин, но реальной мхатовской биографией.
По времени эта биография почти точно совпала с тем периодом, который теперь называется советским МХАТом. Одна из любимых и самых верных учениц отцов-основателей, Степанова сыграла почти во всех "этапных" спектаклях советской истории Художественного театра — "Женитьбе Фигаро", "Анне Карениной", "Трех сестрах", "Марии Стюарт", "Плодах просвещения", "Милом лжеце", "Тартюфе", всего больше полусотни ролей. Ее театральная биография внешне выглядит гармоничной и законченной, в известном смысле образцовой — каким предписано было в СССР считать и театр, где она служила. Жена, а потом вдова одного из привилегированных советских писателей Александра Фадеева, Степанова фактически принадлежала к государственной элите. На сцене она тоже выглядела исполненной достоинства и особого аристократизма. Может быть, таковым он казался от отсутствия к тому времени подлинных аристократов, но другого аристократизма тогда не было. Судя по описаниям, она была очень стильной актрисой, умевшей оттенять неяркую строгость психологического реализма сталинских времен своим насмешливым, умным скепсисом. В мастерстве интеллектуальной отделки роли ей не было равной.
Степанова благополучно перебиралась от молодых героинь к зрелым, а потом — и к возрастным ролям. Она жила во времена, когда можно было стать настоящим кумиром публики, почти не снимаясь в кино и целиком сосредоточившись на театральных ролях. Тем не менее ее популярности сослужили добрую службу телеверсии двух мхатовских спектаклей 60-х годов — "Чрезвычайного посла" и в особенности "Милого лжеца". Их великолепный дуэт с Анатолием Кторовым, очевидно, один из немногих документов, по которым потомки смогут составить себе не искаженное идеологическими аберрациями представление о том, как умели играть великие актеры Художественного театра.
Десять лет назад Степанова ушла из МХАТ имени Чехова и с тех пор появлялась там только по праздникам. Некоторые воспользовались ее уходом, чтобы лишний раз заявить о неблагополучии внутримхатовской ситуации и о пагубности раздела на "мужской" и "женский", но сама актриса от интриг и сплетен устранилась. Своим обликом и манерами она чем-то напоминала Галину Уланову, тоже была замкнутой, строгой "молчальницей", много знавшей о прошедшей эпохе, но полагавшей это знание своим сугубо личным достоянием. Впрочем, в середине 90-х Степанова совершила неожиданный и отважный поступок — разрешила опубликовать свою личную переписку с Николаем Эрдманом, обнародовав таким образом подробности их бурного романа шестидесятилетней давности. Из-под ледяной маски железной мхатовской леди, бывшего секретаря парткома и непременного участника торжественных заседаний, напоследок проглянула страстная женщина, за частной историей приоткрылось вдруг вся эпоха.
Потом Степанова два раза появлялась на публике в знаменательные даты — на столетии встречи Станиславского и Немировича-Данченко в "Славянском базаре" и потом, уже самый последний раз, на столетии Художественного театра, в октябре 1998-го. Перед ней почтительно расступались, коллеги ей только что в ноги не падали, но выглядела старая актриса одиноко, отдельно и непразднично. Будто уже самое последнее и печально неправдоподобное напоминание о том театре, который теперь невозможен и о котором бесполезно сожалеть.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ