Фестиваль театр
В Авиньоне завершился 64-й театральный фестиваль. В этом году французские зрители побили очередной рекорд посещаемости фестиваля, но по качеству продукции французский театр уступил приглашенным спектаклям, в первую очередь немецким. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Итоговый пресс-релиз, распространенный дирекцией фестиваля, сообщает, что уже пятый год подряд посещаемость не опускается ниже 90%, а в этом году достигла рекордных 95% (для вашего обозревателя это удивительно — я вообще не видел свободных мест в залах, если бы попросили определить на глаз, сказал бы, что 99% как минимум). Одной из причин непроходящего интереса французов к Авиньонскому фестивалю помимо всех прочих является важное обстоятельство, не очень понятное людям, приезжающим из стран с иной театральной системой, в том числе и русским. Оно же, кстати, является косвенным ответом и на традиционные претензии иностранцев к качеству французских спектаклей.
Дело в том, что Авиньон для французов в очень большой степени является фестивалем премьер — и сам Festival d`Avignon является сопродюсером многих спектаклей, получая за это право на их премьеру. Система во Франции такова, что здесь практически нет репертуарных театров и трупп, а некоторое количество новых спектаклей в течение года объезжает всю страну, все самые важные театры — получается своего рода репертуарная карусель. В России (равно как и в Германии, Польше, Финляндии и т. д.) такого просто не может быть: это все равно как вам летом бы предложили скопом и в приятном месте посмотреть полтора десятка премьер будущего сезона. Ситуация, нормальная в кинематографе, но невообразимая в нашем театре.
Естественно, что все эти спектакли оказываются котами в мешке. Конечно, дирекция фестиваля ориентируется на имена режиссеров, предложенный актерский состав, компанию сопродюсеров и т. д. Но как все прекрасно понимают, "фестиваль премьер" — формула опасная и неблагодарная (закончившийся только что в Москве Чеховский фестиваль это блестяще продемонстрировал). Вот и в Авиньоне из года в год раздаются жалобы на французскую программу. Справедливости ради нужно сказать, что в нынешнем году они звучали особенно громко: процент неудачных "котов" был, очевидно, выше обычного.
На неудачном французском фоне особенно выигрывают гастролеры — ведь они привозят готовую продукцию, которая проходит предварительный отбор. Помог прежде всего Кристоф Марталер, приглашенный художественный руководитель фестиваля. В Авиньоне показали его спектакль "Защита от будущего" — премьера состоялась несколько лет назад в Вене в госпитале Отто Вагнера, там, где нацисты в свое время проводили опыты над детьми. Спектакль господина Марталера — об опасности попыток "улучшить" человеческую породу. Но директор фестиваля Венсан Бодрийе "вытянул" из "Защиты от будущего" тему Австро-Венгрии — и продолжил ее спектаклем бельгийца Ги Касье "Человек без свойств" по роману Роберта Музиля, рассказывающего о событиях начала прошлого века в столице Австро-Венгрии, а также "Процессом" по роману Кафки, поставленным Андреасом Кригенбургом в Мюнхене.
Спектакль мюнхенского театра "Каммершпиле" возвышался над остальной драматической программой Авиньона, как замок того же Кафки над окружающей местностью. "Процесс" словно демонстрировал не только свои исключительные качества, но и преимущества стационарного репертуарного театра — спектакль с прекрасной, но тяжелой сценографией, отличными (и сразу видно что сработавшимися друг с другом) артистами, умением и желанием интерпретировать классическую литературу. Особенно выигрышно он смотрелся на фоне нескольких неловких постановок современных пьес, представленных на фестивале. Словом, это был триумф старого доброго драматического театра, но только очень современного и качественного, словом, такого, который стоит искать прежде всего в немецкоязычных странах.
Мюнхенские актеры прекрасно чувствуют себя в хитроумной сценографии Андреаса Кригенбурга: сцена представляет из себя огромный глаз, в вертикальном зрачке которого живут герои. Актеры "Каммершпиле" демонстрируют чудеса физической подготовки, перелезая с одной детали обстановки на другую — так, что мы словно смотрим на них сверху. Но и когда зрачок-комната меняет угол наклона и медленно вращается в горизонтальной плоскости, им не легче. Потому что главная трудность "Процесса" — не в обезьяньей ловкости, а в способе взаимодействия друг с другом. Актеры разобрали между собой всех персонажей романа без строгой логики списка действующих лиц. Иногда все они с подбеленными лицами и в одинаковых черных костюмах рядовых банковских служащих играют "коллективного" Йозефа К. Но вот кто-то один словно выскальзывает из этого общего характера и превращается в кого-то еще. И прежде чем окровавленное тело Йозефа К. оказывается висящим черно-красной кляксой посредине зрачка, зритель успевает не единожды восхититься особым актерским умением, так свойственным немецкой школе,— показать маску и при этом не упустить характер, передать эмоцию и потерять при этом мысль.