Вчера премьер Владимир Путин встретился с подмосковным губернатором Борисом Громовым и подмосковными погорельцами, которым рассказал, что за тем, как им строят дома, он будет следить из своего собственного дома. А специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ рассказал, как это будет происходить.
Встреча с губернатором Борисом Громовым и погорельцами происходила во ВНИИГАЗе (этот НИИ принадлежит "Газпрому"), где в этот день вообще-то было запланировано несколько раз переносившееся совещание по инновациям. Но тема инноваций, как оказалось, заботила премьера в лучшем случае во вторую очередь. Иначе во ВНИИГАЗ не привезли бы нескольких погорельцев из Подмосковного Луховицкого района. Губернатор Московской области Борис Громов добрался сам.
Обе встречи прошли до совещания. Поэтому его участники, среди которых были несколько министров и бизнесмены, чья суммарная стоимость, без сомнения, превышала $2 млрд (если считать хотя бы Михаила Прохорова, а также Владимира Евтушенкова и Алексея Мордашова, которые профессионально не спеша пили чай из пакетиков в пресс-центре, потому что больше нигде не наливали), ждали разговора с премьером не меньше четырех часов.
Первым отмучился Борис Громов. Встреча состоялась в кабинете директора ВНИИГАЗа, который по уровню утопаемости в нежнейших кожаных креслах нельзя было сравнить с премьерским кабинетом в Белом доме (сравнение выдержит, пожалуй, только пара кресел в мебельном магазине "Гранд" на Ленинградском шоссе, да и то не факт).
В такой обстановке о пожарах говорить было непросто. Но они поговорили. Известно, что в Подмосковье горят торфяники, и от этого Москва, особенно по утрам, варится в отвратительном сероватом тумане, от которого по всему городу идет тошнотворный запах.
— Это создает реальные проблемы в столице,— сказал премьер.
Естественным образом и уж не в первый раз получилось, что в проблемах столицы виновато Подмосковье. Борис Громов не пытался опровергнуть этот факт.
— По торфяникам проблема всегда была,— признал он.— Она обострилась, когда торфяники были брошены собственниками. В 1997 году, когда торфяники тоже активно горели, решили заняться обводнением, но идея эта не нашла воплощения, потому что ситуация успокоилась.
Борис Громов легко и даже беззаботно говорил об этом, потому что тогда он еще не был губернатором Московской области. В том, что проблема не решалась и при нем, он тоже нисколько не был виноват: "В 2007 году решили возобновить этот разговор, а в 2008-м из-за кризиса все остановилось".
По поводу текущей ситуации с пожарами Борис Громов произнес исчерпывающую фразу:
— Динамика развития не ухудшается, но и не улучшается.
И лучше выдумать не мог...
В это время несколько погорельцев из села Моховое ждали встречи с премьером в настолько кондиционируемом помещении, что могло показаться, будто погорельцев решили заморозить.
Все они узнали о встрече этим же утром. Владимир Лучкин, громоздкий 50-летний мужчина в несвежей камуфляжной майке без рукавов и в спортивных штанах (можно было сказать "брюках", но это было бы враньем), поехал в райцентр Луховицы покупать себе одежду, потому что не переодевался с пожара (так что форма его одежды на встрече с премьером была уважительной). Туда, на рынок, ему позвонил сын и ошарашенно сказал, что папу срочно вызывают на собеседование с Владимиром Путиным. Папа ошарашенно поехал.
Премьер спросил, правильно ли он понял, что желающих строиться там, где они жили до пожара, то есть в поселке Моховое, ни у кого из присутствующих нет. Все ему это подтвердили.
Я сначала подумал, что люди не хотят этого потому, что не в состоянии вернуться на пепелище. Но потом из разговоров с ними выяснилось, что просто в Моховом никогда не было ни детского сада, ни школы, ни больницы и приходилось ездить в стоящий в 5 км Белоомут. Здесь они теперь и хотят жить.
Премьер спросил, какие у них есть к нему вопросы.
— Вопросов-то нет,— пожал плечами Владимир Лучкин.— Всеволод Борисович... ой, то есть Борис Всеволодович... (Громов.— "Ъ") сказал, что все сделают...
Эти люди, конечно, радикально отличались от тех, которых Владимир Путин встретил несколько дней назад в Нижегородской области на дороге к сгоревшей Верхней Верее (см. "Ъ" от 31 июля). Его вчерашние собеседники совершенно философски относились к действительности, вернее, к тому нереальному абсурду, который с ними случился. Они рыдали, не ругали власти, не требовали их отставки... На их счетах уже были первые сотни тысяч рублей компенсации...
— До 1 ноября все построим,— сказал премьер.— Сложная, но выполнимая задача. Я, знаете, пока сюда ехал, вот что решил. Может быть, главное — это организация круглосуточного наблюдения за тем, что будет происходить на стройплощадках. Так вот, я дам распоряжение поставить на всех значимых стройплощадках видеокамеры. И трансляция будет проведена в три места. Одно — Дом правительства, второе — ко мне домой, а третье — на сайт правительства, чтобы каждый мог в любое время посмотреть, как идет строительство.
Я подумал, что только глубокое проникновение в суть поставленной задачи и отчаяние, связанное с пониманием того, как она будет реализовываться, могли толкнуть Владимира Путина на этот шаг. Нет другого способа заставить строителей работать, кроме как под угрозой того, что председатель правительства, придя домой и наскоро отужинав, включит экран монитора... А там как раз перекур... Или, вернее, наоборот: и в жару кипит работа! Да, нужно, чтобы они понимали: Большой Брат видит вас. И только тогда можно со спокойным сердцем ложиться спать.
— Спасибо, Владимир Владимирович,— растроганно сказали погорельцы.
Он кивнул: не за что.
— Это были буквально минуты,— произнес Владимир Лучкин.— Мы этого пожара ждали с другой стороны. Это ужас был.
— Да, в таких случаях прокапывание траншей бессмысленно,— подтвердил премьер.
— Такой гул стал нарастать. Мы подумали: это самолет летит,— продолжил Владимир Лучкин.— Решили, что он все вокруг сейчас погасит. А это лес горел. Потом понять уже ничего не успели, а металлорама горит. Потом огонь перемахнул через 200 м сразу до клуба...
— На машинах через огонь прорывались,— вздохнула одна женщина.— Еле спаслись.
— Да,— подтвердил Владимир Лучкин,— еле вырвались из окружения. Ничего нельзя было сделать. Стихия такая. Да еще посадки леса вокруг поселка такие плотные были...
— В любом случае,— сказал премьер,— главное, что удалось избежать жертв. Не знаю, какие у вас были дома, но знаю, что будут лучше...
— Да какие...— махнул рукой Владимир Лучкин.— 50-х годов.
— Дворцов, конечно, не обещаем,— сразу добавил господин Путин.
— Да не надо нам дворцов! — зашумели сразу все.— Зачем нам!
Премьеру рассказали, что живут они сейчас в общежитиях, что "кормежку организовали, поваров из отпусков вызвали... несут нам отовсюду гуманитарную помощь — яблоки там..."
— Вы же будете строить им индивидуальное жилье? — поинтересовался премьер у губернатора.
Тот замялся:
— Вообще-то, они жили в трехэтажных восьмиквартирных домах. Такие и собирались строить.
— Земли, что ли, мало? — удивился премьер.— Надо построить каждому по дому.
— Понимаете, Владимир Владимирович,— подхватил неутомимый Владимир Лучкин,— у нас у каждого все равно участок был...
Потом он рассказывал мне, что на участке стояли два гаража (не пустые), банька, два бассейна ("Все своими руками... Руки-то, слава богу, есть...").
— Ну так постройте каждому по дому! — снова повернулся премьер к губернатору.— По деньгам это почти не отличается... Ладно, а?
Борис Громов не смог отказать премьеру в такой трогательной просьбе.
— А земля? — на мгновение погрузившись в себя, рассуждал премьер.— Что, в России земли мало что ли?
И снова губернатор вынужден был согласиться. В России земли, конечно, много.
Хотя насчет Подмосковья он вряд ли так думал.