Когда-то давно самым занимательным, на мой вкус, чтением в периодике была первая тетрадка "Литературной газеты", а именно тот раздел, где выясняли отношения критики. Темы, вокруг которых разворачивались прегорячие споры, сейчас не способны даже насмешить. За какое-то абстрактное первородство апологеты писателей, выросших среди деревенских кущ, бились с поклонниками авторов-урбанистов, даром что жили и те и другие либо у "Аэропорта", либо на Ломоносовском. Рубились насмерть за то, что народность в какой-то там формуле должна стоять перед партийностью, но никак не наоборот. Вовсе не темы делали эти статьи интересным чтением, а неподдельная страсть, обида, привкус личной заинтересованности.
Странным образом такого сорта вещи оказались совершенно выкинуты из сегодняшних газет и журналов. Несмотря на то что это, кажется, могло бы позабавить читателя, место выяснению отношений между деятелями культуры найдется разве что в "желтой" прессе, но это отношения и выяснения такого ранга, о котором нечего говорить. На самом деле все ушло в on-line. Русский Интернет только и предоставляет место для того, чтобы Борис Кузьминский выругал Дуню Смирнову, а Вячеслав Курицын за нее вступился. При этом со стороны литературный Интернет выглядит в общем-то сточной канавой, где можно обнаружить и перлы, но куда лезешь, преодолевая брезгливость.
Отчего и почему так, становится ясно, если, например, почитать книгу Георгия Адамовича "Комментарии". Отнюдь не новинка. Это переиздание статей, выходивших преимущественно в парижском журнале "Числа". Адамович сам подготовил книгу к печати. Мы теперь располагаем полным текстом, в том числе вариантом, где восстановлены все купюры. Ценны, впрочем, не текстологические изыски, а собственно текст. Русская литературная эмиграция — явление куда более величественное, чем словесность, которую мы имели по эту сторону границы, уже потому хотя бы, что эмиграция дописывала русскую литературу XIX века совершенно всерьез, с полной ответственностью, продолжала выполнять ее метафизические задачи, не догадываясь или не обращая внимания на то, что контекст исчез безвозвратно. Эмигрантские шедевры (Адамовича, в частности), вроде бы принадлежа к классической традиции, на самом деле были ее постскриптумом.
Вот пассаж Адамовича о реализме — просто чтобы дать почувствовать ясность мысли критика и уровень его высказывания: "Теперь постоянно приходится читать и слышать, что реализм выдохся... Былые открытия превратились в мелкообщедоступные, механизированные приемы. Но если бы люди острее чувствовали неисчерпаемую таинственность повседневности, реализм мог бы продержаться еще века и века. Что все это такое вокруг нас? Где мы? Откуда мы? Есть какое-то малодушие в бегстве новых художников от непостижимости ближайшей, зримой, реальной во всевозможные сны и выдумки". И вот эскалацию этого малодушия, неуклонное снижение требований к чужим и своим текстам как раз и можно наблюдать в изменениях критических дискуссий: темперамент и личная заинтересованность направлены уже не на познание мира (высокопарно говоря), а на самоутверждение. Словом, "Комментарии" Адамовича — это эталон качества критики и книга для тех, кому по каким-то причинам захочется устыдиться собственных писаний.
Питерское издательство "Амфора" предприняло четырехтомное издание Борхеса, и передо мной на столе первый том — тексты 1921-1941 годов. Здесь представлены не только классические, знаменитейшие вещи аргентинского мэтра, но и новые переводы — в том числе тех сочинений, которые автор при жизни переиздавать не хотел. Поскольку в начале своей карьеры Борхес был типичнейшим газетным писателем, а времена были в Аргентине самого настоящего медийного бума, некоторые параллели с российскими 90-и напрашиваются. Приходит в голову мысль о недостатке модернизма, который должен был по идее предшествовать нашему постмодерну; борхесовский сюр очень четко соотносится с только что схлынувшим тогда реализмом. А вот параллелей с Адамовичем не обнаруживается. Русский критик слишком замкнут в "толстоевском" мире, аргентинский пишет одну из самых увлекательных версий истории литературы, но на чужом для нас языке. Такого знания Унамуно и Кеведо, которое требуется для свободного чтения борхесовских эссе, русский background не дает. А на то, чтобы читать со словарем, у кого теперь найдется время?
Кое-что в новом издании показалось мне странным. В частности, переслаивать статьи, рецензии и рассказы стихами — компоновочный прием не лучшего вкуса. Книгу Борхеса 1935 года "Всеобщая история бесчестья" неудачно и без видимой причины перекрестили в "Всемирную историю бесславья". В таких нюансах энтузиазм главного борхесоведа Российской Федерации, составителя и комментатора этого (и всех прочих) издания Бориса Дубина вдруг явил какие-то сомнительные и даже нездоровые черты. "По Борхесу, начало необходимо переписать, поскольку оно всегда условно и потому дает возможность переписывать, возможность начать сызнова (чем и ценно). Согласно же его биографам и простодушно биографирующим истолкователям — по крайней мере, тем из них, кто понимает работу писателя по образцу хроникерской,— начало заканчивает и отменяет труд переписывания (этой своей мнимой безусловностью оно им и дорого)". Вот прочтешь такое и гадаешь: что это — редакторская небрежность или следы начинающегося безумия того типа, что владеет иными борхесовскими персонажами?
Рассказы теперь не в моде. Достаточно поговорить с любым издателем (нашим ли, западным ли) — услышишь всегда одно: "Старик, с мелочью не 'парься'. Нужен роман". Заработать на жизнь короткими историями не представляется возможным: газеты беллетристики боятся, платежеспособные журналы берут ее в количествах гомеопатических. Что очень даже жаль, потому что жанр-то хороший. Чтобы об этом вспомнить, достаточно открыть сборник Роальда Даля (1916-1990), которого в советские годы у нас не печатали по идейным соображениям, а в последующей суете как-то толком не заметили. Необыкновенно мрачные новеллы этого автора сначала напоминают об атмосфере рассказов Эдгара По и Амброза Бирса. Затем в них начинаешь различать протестантскую жуть в ее более современной версии. Желающие могут сопоставить манеру этого норвежца, выросшего и выучившегося в Англии, воевавшего в Африке и добившегося успеха в Америке, с некоторыми образами новейшего кинематографа и обнаружить, что экзистенциальный ад аккуратных предместий описан задолго до "Американской красоты" и "Синего бархата".
Георгий Адамович. Комментарии. СПб.: Алетейя, 2000.
Хорхе Луис Борхес. Страсть к Буэнос-Айресу. СПб.: Амфора, 2000.
Роальд Даль. Рассказы. М.: Захаров, 2000.